Петр кладет трубку, наполняет бокалы, один вручает Павлу.
ПАВЕЛ. У тебя закусить не найдется? А то как-то…
ПЕТР. Найдется.
Достает из шкафа блюдце, на котором лежит половинка яблока, и ножик. Аккуратно отрезает от половинки два ломтика, один из них протягивает Павлу.
ПАВЕЛ (поднимает бокал). Ничего, что в рабочее время?
ПЕТР. А у нас ненормированный рабочий день.
Чокаются.
ПЕТР. Да, Паша, удивил ты меня. Я тебя сколько раз звал, ты мне в ответ свой график рассказывал: Париж, Женева… А вчера говорят — в зале сидит! Так просто! (Пауза.) Ну, за возвращение.
ПАВЕЛ. Лучше — за встречу!
Выпивают.
ПАВЕЛ. А вообще как дела?
ПЕТР. Нормально. Кручусь. А в целом… Как и по стране… А ты, медведь-шатун, почему столько лет без своего театра?
ПАВЕЛ. Не медведь, а волк. Одинокий. Как все мы.
ПЕТР. Не все. Я стаю люблю.
ПАВЕЛ. Значит, ты — исключение…
ПЕТР. И все-таки?
ПАВЕЛ. Театр возглавить? Предлагали. И сейчас веду переговоры… С таким громким названием, что говорить не хочу…
ПЕТР. А может, вернешься? Будешь худруком, я — директором…
ПАВЕЛ. Да? Два медведя в одной берлоге?..
Немного затянувшаяся пауза.
ПАВЕЛ. Хороший коньяк.
ПЕТР. Французский-то лучше?
ПАВЕЛ. …И спирт отечества нам сладок и приятен.
Пауза
ПЕТР. Ну, рассказывай. Чё приехал?
ПАВЕЛ. Как это — чё? Ты же звал! Говорил: «Приезжай, ставь!..»
ПЕТР. И ты всё бросил?..
ПАВЕЛ. Честно? Домой потянуло. Где начинал… По сцене этой походить захотелось…
ПЕТР (перебивает). Оставь для интервью. Журналисты набегут, им и расскажешь — про дым и спирт… Я серьезно: по-че-му?
ПАВЕЛ. Серьезно — хочу поработать. Без суеты. Пустишь?
ПЕТР. Ну чего же не пущу? Сам звал…
Петр открывает шкаф, достает пепельницу, ставит перед Павлом.
ПАВЕЛ. Бросил.
ПЕТР. Тогда точно сработаемся. У меня — зона, свободная от никотина. За курение штрафую, вплоть до увольнения.
ПАВЕЛ. Строг, боярин… Сам по молодости дымил, как броненосец «Потемкин»!
ПЕТР. Как-то сон увидел… Проснулся — и всё.
ПАВЕЛ. Что снилось? «Мертвые вдоль дороги с косами стоят…»
ПЕТР. Да нет… Как говорила бабушка: не про нас сказано… (Пауза.) Ты все-таки правду скажи — чё приехал? Может, кроме меня еще кто-то позвал?.. Знаешь, она так ни за кого и не вышла…
ПАВЕЛ. Знаю… И за тебя тоже… Да нет, не поэтому. (Пауза.) Петя, спектакль — как выдох. Каждый раз боюсь, что последний… (Пауза.) Дай вдохнуть… родного воздуха… Хочу спокойно поработать… не на витрине…
ПЕТР. Какой витрине?
ПАВЕЛ. Где манекены стоят. Голые. А за стеклом — толпа… Отдохнуть хочу. Подальше от мэтров… сантимэтров… миллимэтров… всей этой критической массы…
ПЕТР. Знаешь, есть критика, а есть критиканство.
ПАВЕЛ. И как же ты их различаешь?
ПЕТР. Очень просто: если тебя хвалят — это критика, а если ругают — критиканство.
Смеются
ПЕТР (наливает). Хочешь творческого убежища — получишь. А что ставить будешь?
ПАВЕЛ. Ты разве пьесу не получил?
ПЕТР. Получил. Думал — розыгрыш.
ПАВЕЛ. Нормальная пьеса.
ПЕТР. Справочник по анатомии. Даже — по гинекологии.
ПАВЕЛ. Ты читал?
ПЕТР. Смотрел.
ПАВЕЛ. По диагонали?
ПЕТР. По гипотенузе! Паша, мы с тобой в историю попадем.
ПАВЕЛ.
ПЕТР. Твои?
ПАВЕЛ. Да… Под псевдонимом «Огюст Барбье».
ПЕТР. Не подавляй интеллектом. Я про другую историю.
ПАВЕЛ. С географией?
ПЕТР. С порнографией! Мне названия хватило. Я как афиши себе представил…
ПАВЕЛ. Такие афиши, Петя, по всему миру!.. В Лондоне она пять лет идет. Недавно в Москве поставили.