Высокий, улыбаясь одними глазами, попытался объясниться. Он растопырил руки, изображая крылья, нагнулся, балансируя на одной ноге и воспроизводя губами звук самолета. Быстро присел на корточки, коснулся ладонью земли.
— Бум! — вскочил, рассмеялся, широко разевая рот. — Иесс?
— Иесс… Иесс… — Афанасьев закивал головой. — Правильно понял, дружище. Сбили!
— Збили? — недоуменно повторил американец, что-то соображая. Кивнул головой и добавил вежливо:
— Олл райт!
Джонни вышел из-за машины, осторожно неся в вытянутых руках бутылку водки, два стаканчика и пачку печенья в цветистой обертке.
— Рашен… Русска виска… — он нарочно коверкал слова, думая, что так понятнее. — Плиз, камрад!
— О’кей! — радостно воскликнул высокий, щелкнул себя по воротнику и снова расхохотался.
Первым выпил Афанасьев. — За дружбу, камрады! — Сержанты закивали. — Иесс… Иесс… Камрад! — Афанасьев отдал стаканчик, хлопнул ладонью по бутылке и, не придумав, как нагляднее выразить удивление, высоко взметнул брови и широко раскрыл светло-голубые глаза.
— Русская водка? Откуда?
Американцы догадались. Высокий поднял стаканчик над головой и воскликнул весело и дружелюбно:
— Эльба! Совет!
— Эльба… — повторил Афанасьев. — Теперь понятно.
Теплое чувство к этим бесхитростным, добродушным людям охватило Афанасьева. Видимо, эти парни уже встречали советских людей. Уже успели их полюбить.
— Карош! — пробормотал второй сержант и не спеша, со вкусом, допил водку.
— Фредди! — сказал высокий и уколол себя острым ногтем под левый нагрудный карман. — Энд ю? — Он коснулся вытянутым пальцем плеча Афанасьева.
Афанасьев понял и протянул руку.
— Николай… — с расстановкой четко выговорил он. — Николай Афана… сье… в.
— Гуд… карош, — любезно ответил Джонни и приготовился снова наполнить стаканчики.
Автомобильный гудок заставил их обернуться. Со стороны города приближалась открытая машина. За рулем сидел солдат, на заднем сиденье развалился молодой щеголеватый офицер — тонкий, белобрысый, с маленькой птичьей головой.
Сержанты присмотрелись и, по-видимому, узнали подъезжавших. Они быстро и взволнованно заговорили между собой. Афанасьеву показалось, что они испугались. Фредди торопливо убрал под сиденье бутылку и стаканы.
Автомобиль остановился рядом с «Виллисом». Офицер, небрежно козырнув, соскочил на дорогу, что-то коротко сказал высокому сержанту. Они отошли метров на десять и остановились. Офицер о чем-то расспрашивал, сержант, стоя навытяжку, отвечал.
Джонни энергично пожал плечами и сдвинул на ухо пилотку, обнажив рыжеватые волосы. Вытащил пачку сигарет с тощим верблюдом на этикетке, протянул ее Афанасьеву. Афанасьев отрицательно мотнул головой и легонько сжал протянутую руку. Спасибо, мол, не курю.
Высоко над землей, вычерчивая в светлом небе четкий клин, быстро проплыл косяк диких гусей. Одна птица отстала и с жалобным криком пыталась догнать уходящую стаю.
Офицер не спеша подошел к Афанасьеву, улыбаясь еще издали.
— О, здравствуйте, здравствуйте! Вы русский летчик? Так приятно… Мы видели, как садился ваш самолет. И вот… Я приехал за вами. — От удивления Афанасьев онемел на секунду. Американец говорил по-русски вполне правильно, лишь с чуть заметным акцентом.
— Здравствуйте… — машинально сказал Афанасьев. — Неужто вы… Вы говорите по-русски?
Американец улыбнулся еще шире, наклонил голову и протянул руку.
— Как видите, говорю… Рад приветствовать союзника на нашей земле. Я довезу вас в штаб.
Афанасьев крепко сжал узкую холеную ладонь офицера. Родная речь сразу внушила симпатию к новому знакомому.
— Спасибо, огромное… Только мне не в штаб нужно, а туда! — Он махнул рукой в сторону далекого зарева. — Самолет горел, я сел здесь вынужденно… Как вас зовут?
— Лейтенант Картрайт. А вас?
— Афанасьев. Тоже лейтенант.
Николай повернулся к сержантам, молча стоявшим у своего автомобиля. Фредди и Джонни широко улыбнулись, одинаково подняли правые руки.
— Гуд бай!
— Гуд бай, друзья! Счастливо! — растроганно сказал Афанасьев, уже начиная привыкать к чужой речи.
Картрайт открыл дверцу, любезно пропустил Афанасьева, затем сел сам. Автомобиль тронулся, круто набирая скорость. Афанасьев оглянулся, снова помахал рукой оставшимся.
— Чудесные ребята! — пробормотал он.
— У нас все такие. Мы любим русских. Две великие нации, — как бы пояснил Картрайт, хотя к нему и не обращались.
Машина мчалась с огромной скоростью. Мелькнул столб с надписью «Берлин 160…» Дальнейшее прочесть не удалось.