Отставляет сковороду в сторону. Берет свеклу, натирает ее на терке. Делает резкое движение, шипит сквозь зубы.
МУЖЧИНА: Черт! (Рассматривает ссадину на пальце.) Срочная дезинфекция!
Моет руки, достает из холодильника начатую бутылку водки. Наливает водку в рюмку, хочет засунуть в нее палец. В последний момент останавливается, сливает из рюмки немного водки себе на палец, дует на него. С рюмкой в руках подходит к зеркалу, чокается с ним.
МУЖЧИНА: За мое здоровье! Аперитив.
Выпивает и заедает кусочком моркови.
МУЖЧИНА: Говорят, мы пьем, чтобы сделать других интереснее. А когда с зеркалом чокаемся? Собой интересуемся? (Наливает вторую рюмку.) Ладно… Уважаемая Мона Лиза! А давайте-ка перейдем на ты. Брудершафт не получится. Так что — за тебя, красавицу!
Выпивает. Натирает на терке свеклу.
МУЖЧИНА: Многие ее режут. А я тру. Все равно терку после моркови мыть. И руки от революционного цвета. (Пауза.) Овощ — трансвестит. Буряк. Он же — свекла… Борщ, как путь в жизни, у каждого свой выходит. Одинаковых не бывает. Уж больно модель многофакторная. Каждый продукт можно резать, а можно тереть. Можно жарить, а можно тушить… Можно с мясом, можно — постный… холостой. (Пауза.) Кстати, мама звонит через день: «Тебе надо жениться, надо найти…».
Моет терку. Заворачивает кран, но вода продолжает идти.
МУЖЧИНА: Опять резьба. (Закрывает кран после нескольких неудачных попыток.) Где-то была реклама «Муж на час». Надо вызвать. А интересно — есть «Жена на час»? Пуговицу пришить, посуду вымыть… Но — на час. Хорошо, когда женщина — как лабрадор: позвал — есть, не позвал — нету.
Перекладывает жареный лук с морковью со сковороды в кастрюлю, где варится фасоль.
МУЖЧИНА: «Надо жениться, надо искать»… Кого искать? Они сами находятся. Одна ужин предлагает, другая — кино. А мне не хочется. Бесплатный секс, как и бесплатный сыр (обращается к Джоконде), знаешь, где? По глазам вижу — знаешь… Не хочу. Конфеты — букеты… Вроде, надежды не давал, но — обнадежил. Потом неловко. А она — дрогнувшим голосом: «Мы в ответе за тех, кого приручили». И расплачется… Свинцовое чувство вины… А еще вместе работаем… Лучше я тобой буду любоваться. (Смотрит на Джоконду.) Я знаю, почему тобой все восхищаются. Никогда не плачешь. (Декламирует.) «Я с детства не люблю очередей, ночных звонков и слез у женщин, из всех известных мне людей себя я не люблю намного меньше»…
Высыпает на сковороду тертую свеклу, жарит. Потом берет себя за запястье, щупает пульс.
МУЖЧИНА: Как-то… не очень.
Выходит из кухни. Возвращается. В руках — аппарат для измерения давления. Садится, делает несколько глубоких вдохов. Надевает манжету, накачивает грушей воздух, следит за прибором.
МУЖЧИНА: Сто тридцать на девяносто пять. Подскочило. В первый раз к лекарше пришел, она спрашивает: какое у вас обычное? А я откуда знаю? В космос не собирался. Теперь в курсе: сто двадцать на восемьдесят. Что-то сегодня сердце прыгает. Лишнюю дорожку проплыл. Возраст… Пропорция между тем, что было, и тем, что будет.
Снимает манжету. Возвращается к плите, помешивает буряк на сковороде.
МУЖЧИНА: И что будет? Как говорил один персонаж — «Я старый и больной, меня девушки не любят». Про девушек — правда. Я им материально не интересен. А тем, кому за тридцать… Для них я не старый. И не больной. Если мне лечащий врач глазки строит, значит, не все потеряно. Машина есть, бегает еще. Квартира двухкомнатная, отцовская. Не пришлось при разводе метры делить… А почему тогда один… на кухне стою? Развелся… Вырвался… Свобода! Могу пиво пить, а могу не пить. Могу тетку на ночь пригласить, могу у нее остаться. Всё могу! А что-то не вдохновляет. Вырываешься на свободу, а попадаешь в одиночество. (Напевает с кавказским акцентом.) «Адын, адын, совсэм адын!».