Клаус Нордбрух
"Что нам делать с Германией?" Планы союзников по уничтожению немецкого народа
Claus Nordbruch. Allied Plans for the Annihilation of the German People.
"The Revisionist" 2(2) (2004), pp. 171-180.
Перевод Питера Хедрука, 2007 г.
(Цитаты из советских источников с оригиналом, как правило, не сверялись.)
Ещё задолго до начала Второй мировой войны и уж тем более задолго до того, как кто-либо мог предсказать исход этой братоубийственной европейской бойни, будущие победители и их прихлебатели стали строить планы по обращению с Германией, в которых содержались грубые нарушения международного права. Помимо проектов по демилитаризации и денацификации имелись планы по истреблению или изгнанию немцев с территорий, на которых они жили столетиями. Например, выселение трёх с половиной миллионов судетских немцев было предложено будущим президентом Чехословакии Эдвардом Бенешем ещё в декабре 1938 г., то есть почти за год до официального начала войны, причём он не был первым, кто делал подобное предложение. На Панславянском конгрессе, проведённом в Праге в 1848 году, было принято решение, согласно которому следует выселить не только судетских немцев, но и всех этнических немцев, проживающих восточнее линии Триест-Штеттин. Летом 1917 года Бенеш и будущий премьер-министр Крамарж передали союзникам меморандум, в котором они требовали расчленения Германии и включения обширных территорий Германской империи и Австро-Венгрии в будущее государство Чехословакия. После подписания диктата под названием "Версальский мирный договор" националистические чешские и панславянские заявления и требования были включены в политическую повестку дня; к сожалению, объём данной работы не позволяет подробно обсудить эту тему. Однако все эти требования касались – с той или иной степенью фанатизма – выселения судетских немцев.
Эти нарушающие международное право проекты никоим образом не были всего лишь дикими мыслями шовинистских, панславянских или коммунистических политиков; нет, они являлись официальной политикой отдельных государств. Преамбула к Атлантической хартии отчётливо предоставляла Чехословакии оговорку, согласно которой после подписания данного документа не будет никаких препятствий для выселения немцев. В сентябре 1942 года Бенеш, по иронии судьбы являвшийся президентом Национал-социалистической партии (переименованной после войны в Народную социалистическую партию) получил от английского правительства поддержку своим планам. Лондон сообщил, что у него нет никаких возражений против депортации судетских немцев – населения, проживавшего на территории того, что сейчас именуется Чехией, так же давно, как сами чехи. В мае 1943 года Бенеш получил аналогичное сообщение от Рузвельта, а в июне 1943 года – ещё одно, от советского посредника в Лондоне Александра Богомолова. По сути, чехи и, в особенности, Бенеш никогда не намеревались подвергать вопрос разнемечивания Чехословакии международному наблюдению и вообще каким-либо нормам человеческого поведения. В июле 1944 года в рядах чешского сопротивления ходило следующее сообщение от высшего руководства относительно этой темы: "Мы рассматриваем возможность переселения нашего немецкого населения. Нельзя окончательно утверждать, что три миллиона немцев могут быть выселены на основании какого-либо международного распоряжения… Необходимо, чтобы в первые дни освобождения мы сами переместили многих из них и чтобы как можно больше виновных нацистов дали от нас дёру под страхом гражданского восстания против них в первые дни революции, а также чтобы как можно больше тех, кто сопротивляется и защищается как нацисты, были сметены революцией".
После капитуляции Германии чехи могли уже не действовать конспиративно, и они стали открыто заявлять о своих кровавых намерениях. 31 мая 1945 г. чешская национал-социалистическая газета "Слово народа" сухо заявила: "Гражданам немецкого происхождения не будет дозволено смешиваться с чешским населением".
К этому поразительному объявлению следует добавить то, что, как было установлено, чешское правительство в изгнании под руководством Бенеша целенаправленно работало на этническую чистку в будущей, вновь созданной Чешской Республике, и что это проводилось с нарушением прав человека и в обход международного права, как будет показано ниже.
В Польше также мечтали об экспансионистских грабительских набегах и строили планы о расширении Польши до Штеттина и даже до Берлина, причём ещё задолго до 1 сентября 1939 года. Официальная программа Западного пограничного союза Польши содержала следующее заявление: "Естественной границей Польши является запад Одера".
Рекламный листок, изданный подготовительным комитетом Грюнвальдского фестиваля, проводимого в память битвы под Танненбергом 1410 года, гласил: "Мы заберём назад то, что немцы отняли у нас на Эльбе, Одере и Вистуле!"
21 июня 1939 г. Станислав Миколайчик (Stanislaw Mikolajczyk), председатель Великопольского сельскохозяйственного союза, заявил: "Каждому нужно чётко уяснить, что Польша не будет знать мира, пока она не будет покоиться на Одере".
7 августа 1939 г. газета "Слово поморске" из Торна написала о немцах следующее: "Поэтому сегодня мы, поляки, вполне ясно говорим: идите туда, откуда пришли. Вы прибыли сюда на собачьих упряжках. Вы принесли с собой только жалкую подстилку. Можете возвращаться таким же образом".
20 июля 1939 г. еженедельник "Народ в вальце" провозгласил, что Данциг должен "оставаться польским" и потребовал, чтобы Германия передала Польше территорию Восточной Пруссии.
Во время войны Польша получала из Лондона примерно ту же поддержку, что и Чехословакия. Черчилль хладнокровно взирал на оккупацию Восточной Пруссии поляками и последующее массовое изгнание немцев. На Тегеранской конференции он одобрил польский империализм: "Мы полагаем, что Польша, бесспорно, должна быть удовлетворена за счёт Германии".
14 месяцев спустя, на Крымской (Ялтинской) конференции, Черчилль признался, что в Британии имеется множество людей, обеспокоенных идеей о выселении немцев, однако лично его это нисколько не беспокоит. Он заявил, что шесть-семь миллионов немцев уже были убиты, а до конца войны, вероятно, погибнет ещё один-полтора миллиона. Эти планы на будущее вовсе не были пустым пропагандистским вздором; напротив, они представляли собой конкретные намерения британского премьер-министра. 7 февраля 1945 года, во время четвёртой части Крымской конференции, Черчилль подтвердил своё человеконенавистничество, заявив, что "он вовсе не предлагает остановить уничтожение немцев". Через неделю американо-британская авиация варварски разрушила Дрезден.
Вероятно, ещё не было забыто то, что Черчилль, который готовил, а затем вёл войну против Германии в течение сорока с лишним лет своей жизни, был назван в Федеративной Республики Германии "великим европейцем". В мае 1956 г. на церемонии в Аахене он был награжден премией Карла – наградой ФРГ, присуждаемой лицам, "послужившим европейскому движению". И этот случай помутнения рассудка далеко не единственный. История, похоже, ничему не научила руководящих лиц из правительства ФРГ даже после смерти Черчилля: в 1999 году министр обороны Германии Рудольф Шарпинг приобрёл сомнительную славу, предложив во время агрессии НАТО против Сербии переименовать базы Бундесвера, названные в честь генералов Вермахта (например, фельдмаршала Эрнста Роммеля), в "казармы Уинстона Черчилля".
Но вернёмся к вопросу о том, что следует делать с Германией. Сразу же после конференции в Касабланке, прошедшей 14-25 января 1943 г., президент США Франклин Рузвельт произвёл настоящую сенсацию, заявив: "Мир на планете может быть достигнут только путём полного устранения военной мощи Германии и Японии… Устранение немецкой, японской и итальянской военной мощи означает безоговорочную капитуляцию Германии, Италии и Японии. Это является разумной гарантией будущего мира на планете".
Это близорукое высказывание, как того и следовало ожидать, только способствовало продолжению войны, поскольку оно уничтожило все возможности заключения мирного договора. Этой декларацией о "тотальной войне ради тотального мира" были разрушены все оставшиеся мосты. Немецкому правительству дали понять, что все дипломатические попытки достичь мира будут тщетными. Германия была прижата к стене. Что ей оставалось делать, кроме как воевать до самого конца с лозунгом "Победить или умереть!" и использовать все возможные военные средства для достижения победы?