Выбрать главу

ИВАН СОЛОНЕВИЧ

ДВЕ СИЛЫ

РОМАН ИЗ СОВЕТСКОЙ ЖИЗНИ

БОРЬБА ЗА АТОМНОЕ ВЛАДЫЧЕСТВО НАД МИРОМ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОЯВЛЕНИЕ НАУЧНОГО РАБОТНИКА

На ст. Лысково Забайкальской железной дороги скорые поезда останавливались редко, только по специальному заказу мимоезжей администрации. Когда-то, во времена одноколейного пути, здесь был разъезд, и здесь поезда простаивали часами, иногда и сутками, ожидая своих встречных товарищей, застрявших где-то в заносах, обвалах, наводнениях, лесных пожарах и прочих разновидностях таёжного пути. С прокладкой второго пути разъезд был упразднен, и станция заглохла.

В виду этого, остановка скорого поезда Иркутск-Чита произвела на станции некоторую сенсацию. Белобрысый телеграфист Васька высунул половину своего туловища из окна, начальник станции тов. Лизайко вышел на перрон во всеоружии своих флажков, и даже начальник железнодорожной охраны тов. Жучкин шагал взад-вперёд по тому же перрону, растирая шершавыми ладонями своё заспанное медно-красное лицо.

Больше на станции не было никого. Звания начальника станции и начальника железнодорожной охраны были просто пережитком одноколейного прошлого, ни тов. Лизайко, ни тов. Жучкин не начальствовали ни над кем, в их персонах концентрировалась вся администрация и вся охрана не доросшего железнодорожного узла.

Поезд подошёл и, лязгнув тормозами, остановился. Из вагона первого класса показалась тыловая часть чьего-то туловища, потом по вагонным ступенькам спустились чьи-то ноги, потом кто-то из вагона помог вытолкнуть на перрон довольно странного вида багаж, в котором опытный глаз мог бы опознать седло и конские вьюки. Новоприбывший пожал чьи-то услужливые руки, повернулся к голове поезда и махнул рукой, каковой жест был понят, как сигнал к отправке. Тов. Лизайко поднял свой традиционный флажок, и поезд мягко, как по сливочному маслу, уплыл в туманную даль таёжных хребтов. Начальник железнодорожной охраны поправил свой пояс и мужественно зашагал навстречу новоприбывшему и его багажу.

На ходу опытный глаз начальника железнодорожной охраны внимательно рассмотрел и новоприбывшего, и его багаж. Новоприбывший оказался довольно высоким человеком, лет тридцати пяти, одетым во что-то вроде походной формы и, видимо, довольно жилистым. Подойдя ближе, тов. Жучкин увидал, что новоприбывший обладает небольшой русой бородкой и спокойными серыми глазами, уголки которых как будто чуть-чуть усмехались. Смысла этой усмешки тов. Жучкин понять не мог.

Новоприбывший оставил свой багаж и зашагал навстречу начальнику охраны.

– Начальник охраны, если не ошибаюсь?

– Точно так. – Тов. Жучкин на всякий случай щёлкнул каблуками и поднёс руку к козырьку.

– Так позвольте познакомиться, моя фамилия – Светлов, а, впрочем, вот вам мое удостоверение…

На небольшой плотной бумаге стоял штамп Академии Наук СССР, снизу были подпись и печать, а в тексте было сказано, что научный работник, член Академии Наук СССР тов. Валерий Михайлович Светлов, отправляется по поручению Академии и Совнаркома СССР вдогонку такой-то геодезической экспедиции, каковую он обязан снабдить инструментами, из перечисления которых тов. Жучкин не понял ровно ничего. Дальше было сказано, что тов. Светлов выполняет поручение исключительно важного оборонного характера, что встречные и поперечные члены партии, чины администрации, военные власти и прочие, и прочие, и прочие обязаны оказывать тов. Светлову всяческое содействие и не имеют права разглашать что-нибудь, касающееся путешествия тов. Светлова, в виду указанного оборонного характера путешествия тов. Светлова.

Прочтя это удостоверение, тов. Жучкин щёлкнул каблуками ещё раз и вернул удостоверение тов. Светлову.

– К вашим услугам, – сказал он дипломатически.

– Так вот что, товарищ…

– Жучкин…

– Так вот что, товарищ Жучкин, мне нужны кони, один верховой, другой – под вьюк. За наличный расчет. Цена безразлична. Но очень важно время. Желательно, как можно скорей.

Жучкин ещё раз осмотрел Светлова и его багаж. Тов. Светлов производил впечатление человека, видавшего разные виды и разные ландшафты. Багаж был, по-видимому, тяжёл, но вполне под силу крепким сибирским коням. Ружьё было, по-видимому, снабжено оптическим прицелом, такие прицелы тов. Жучкин издали видел в Москве в зените своей охранной карьеры. Упоминание о наличном расчете и о безразличности цены оставило приятный след на душе тов. Жучкина.

– Ежели за наличный расчет, так можно сразу. Дороговато, конечно, выйдет. Ежели чрез правление колхоза…

– Нет, уж, товарищ Жучкин, лучше без правления колхоза. Мне надо выехать часа через два, а ещё лучше, через час, с правлением мы тут будем канителиться…

– Оно, конечно, ежели через правление, то уж тут бюрократизм происходит… дня два уйдёт…

– Давайте без бюрократизма. Есть у вас на виду что-нибудь подходящее?

– Это найдём. А вы, товарищ Светлов, может быть, пока что чайку бы у меня испили?

Научный работник согласился на чаёк. Седло и вьюки были оставлены на перроне (“Тут никто не тронет”, – заверил тов. Жучкин), ружьё было взято подмышку, и новые знакомцы зашагали к квартире начальника охраны. По дороге тов. Жучкин представил научного работника начальнику станции: “Член академии советских наук”, – сказал он туманно, – “сегодня же отбывают дальше”…

Телеграфист Васька был послан за каким-то мужиком. Из окна квартиры начальника охраны выглянуло замечательно круглое женское лицо, которому тов. Жучкин крикнул ещё с дороги:

– Дунька! Самовар и яичницу, живо!

Лицо спряталось. Жучкин и Светлов вошли в чисто прибранную комнату, наполненную запахом табака, настурции, жареного лука и спирта. Впрочем, запах спирта принёс, может быть, начальник охраны, на перроне на ветру этот запах был мало заметен, комнату же он наполнил сразу. Научный работник слегка повёл носом. Начальник охраны решил перейти в стратегическое наступление:

– Яичница будет сейчас, водчёнки не соблаговолите?

– Водчёнки – это можно соблаговолить, – согласился научный работник.

Жучкин понял, что лёд сломан, и что лошади за наличный рассчёт могут оправдать самые розовые надежды. Жена начальника охраны вкатилась в комнату, держа в руках скатерть и посуду. Тов. Жучкин великосветски представил её своему гостю:

– Это жена моя, Авдотья Еремеевна, позвольте представить… А это профессор советских наук товарищ Светлов…

Тов. Светлов протянул руку. Авдотья Еремеевна сгрузила посуду на стол, вытерла свои руки о передник и слегка покраснела. Внешним видом она напоминала ряд хорошо подрумяненных сдобных булочек, наклеенных одна на другую. Самая круглая и крупная находилась посередине, другие были налеплены сверху, с боков, спереди и даже сзади. Всё это были очень весёлые и жизнерадостные булочки, готовые хихикать по первому же подвернувшемуся поводу.

– Ужасно приятно, – сказала Авдотья Еремеевна, после чего скатерть, тарелки, стопочки и прочее как-то сами собой разместились на столе. Потом появилась яичница, водка, солёные огурцы, кислая капуста, грибы, сало, а в кухне начал поспевать самовар.

– Как, значит, поручение ваше секретно, – сказал начальник охраны, – то я и спрашивать не смею. А, вот, позвольте полюбопытствовать, что это за ружьецо у вас, занятное какое-то, с аппетическим прицелом, что ли?

– Да, с оптическим, – сказал тов. Светлов, вынул ружьё из чехла и протянул его Жучкину.

Ни такого ружья, ни такого прицела тов. Жучкин не видал ещё никогда. С военно-охотницким интересом он рассматривал это оружие, производившее впечатление точного хирургического инструмента. Прикинул его в руках, прицелился в окно…

– Десяти зарядный автомат Ремингтона, – пояснил Светлов. – Вероятно, самая точная винтовка современности. На версту хороший стрелок положит в головную мишень из десяти пуль, скажем, все десять…

– Вот это да! – восторженно сказал Жучкин. – В Божий свет, как в копеечку, вот что значит передовая техника!