Сформулированная идеология «отказа от соблюдения Закона» была, как мы уже это отмечали, необходима Павлу для быстрого распространения среди язычников созданной им новой формы «этического монотеизма для неевреев»[42]. Однако для этого Павел пошел по пути искажения и примитивизации действительного учения иудаизма. Все, что Павел говорит о Законе, очень далеко от иудаизма и, в сущности, представляет собой злую карикатуру на него. Однако именно из‑за нарисованной Павлом искаженной картины еврейского Учения у читателя Нового Завета создается мнение, что якобы в иудаизме «нарушение мельчайшей буквы Закона ведет к вечному проклятию», и именно такое ложное представление о «Ветхозаветной религии» закрепляется в христианской культуре.
Разумеется, идея, на которой базируется Павел, о том, что человек якобы проклят Богом за нарушение любого закона, — совершенно чужда еврейскому учению. Иудаизм не мог бы в течение тысяч лет организовывать жизнь общества (вначале — государства, а затем — еврейских общин в изгнании), если бы не признавал, что живой, реальный человек в состоянии поддаться слабости и преступить Закон. За сотни лет до Павла еврейским пророком было сказано, что «нет человека праведного на земле, который делал бы только добро и не грешил бы» (Экклезиаст 7:20). Это относится как к отдельным людям, так и ко всему народу. Еврейская Библия говорит о том, что даже величайшие праведники, такие, как Моисей и Давид, в определенных ситуациях не могли совладать с собой и совершали грех, но затем раскаивались и возвращались в рамки Закона, Учения и заповедей Божьих, после чего к ним возвращались Божественная Благодать и пророческий дар. В Писании нет и речи об их вечном проклятии за нарушение той или иной заповеди Закона, как это следовало бы из концепции Павла.
При том, что иудаизм, безусловно, ни в коем случае не желает, чтобы люди нарушали Законы Торы, — он провозглашает, что тот, кто оступился, всегда может раскаяться и вернуться к Богу на путях «тшувы». Буквальное значение ивритского слова «тшува», которое обычно переводят как «раскаяние», — это «возвращение». Еврейская «тшува» состоит из четырех шагов: человек, сделавший неправильный поступок, должен осознать свой грех; он должен испытывать искреннее раскаяние и угрызения совести; он должен постараться исправить последствия своего неправильного действия, и, наконец, он должен принять сознательное и твердое решение вернуться к праведной жизни. Полная «тшува» искупает грех и возвращает человека к Богу: это путь, по которому оступившийся человек может не только исправить грехи, но и прийти к святости[43].
Павел проходит мимо всех этих моментов: в его изображении еврейский Закон грозен, неумолим и непрощающ; и поэтому он выставляет веру в качестве спасения от своей карикатуры на Закон.
Утверждение, что Бог предает проклятию людей, которых Он Сам же создал несовершенными, предполагает в Нем весьма жестокие наклонности, но именно таков был характер созданной учением Павла карикатуры на библейского Бога. Эта карикатура лежит в основе распространенного мифа якобы о том, что Бог евреев мстителен и жесток, в то время как Бог Нового Завета, Бог христиан — добр, любящ и благостен.
Концепция Павла о примате веры была создана для распространения среди язычников, и она добилась огромных успехов, с ее помощью более миллиарда людей пришли к монотеизму. Однако ее отрицательный побочный эффект проявился в том, что на протяжении веков и до сих пор миллионы христиан убеждены, что для Бога поведение и поступки людей менее важны, нежели их убеждения и вера. Вот почему в истории христианства бывали эпохи, когда людей (даже праведных и добрых) жестоко преследовали всего лишь за отклонения в убеждениях от церковных догматов веры. На примате веры над делами в течение веков основывались такие печальные явления, как инквизиция (суд веры), насильственное крещение под страхом смерти (чтобы человек, пусть даже насильно, был обращен в «правильную веру» и, таким образом, спасен), физическое (иногда даже поголовное) уничтожение еретиков во время религиозных войн и т. п. В истории иудаизма никогда не было ситуаций массового насилия над еретиками из‑за вопросов веры; Саадия Гаон, например, мог вести очень резкую полемику с караимами (еретическое движение в иудаизме в VIII–X веках), но никогда и речи не было о том, что следует бороться с ними путем физического уничтожения.
42
43