Герман Сад
ЕВАНГЕЛИЕ ОТЦА
роман
Москва Издательство
«Кучково Поле», 2011
Моей Семье.
«Et cognoscetis veritatem et veritas liberabit vos»
(И познаете истину, и истина сделает вас свободными.)
Евангелие от Иоанна 8:32
«Берегитесь,
как бы кто-нибудь не ввел вас в заблуждение, говоря:
"Вот, сюда!" или "Вот, туда!"
Ибо Сын человека внутри вас.
Следуйте за ним!»
Евангелие от Марии
Пролог.
На свете есть всего две вещи, которые заслуживают нашего внимания и которые, в то же время, совершенно не подвластны нашему желанию – рождение и смерть. Остается только маленький отрезок времени под названием жизнь, который, как нам кажется, в нашей власти.
Мы корчимся в муках, призывая Бога, чтобы получить ответ на вопрос: кто мы. Но, это лукавство – мы не хотим знать ответ на этот вопрос, потому что каждый из нас уверен, что уж он-то точно знает, кто он. Мы хотим знать ответ только на один вопрос: Ты поможешь или нет, раз уже приговорил и к жизни, и к смерти? А если все равно так случится, то мы хотим от Тебя денег, удовольствий и минимального общения с Тобой. Ты же сам создал эту игру и мы готовы играть по Твоим правилам, но дай нам то, чего мы хотим и тогда мы обязательно будем в Тебя верить: а вдруг Ты действительно есть? То есть, по праздникам обещаем заглядывать в Твой Дом, а Ты за это уж будь любезен по будням подкидывай что-нибудь стоящее, чтобы стать таким же успешным, как Ты. Только хотелось бы без некоторых моментов из Твоей биографии и пусть эта Твоя игра со мной продлиться дольше.
Обратили внимание, что самые преданные Господу это нищие и богачи? А где мы? Те, кто копошится посередине? У кого еще что-то есть, но недостаточно много, чтобы придти к Богу, и недостаточно мало, чтобы Он поверил в нашу веру.
Нас к Нему не допустят и те, и другие, но и мы сами пока не готовы. Мы старательно стремимся выжить, балансируя между жизнью и смертью. Изредка последнее кажется неплохим выходом из сложной ситуации, но только изредка. Чаще мы просто стараемся не думать о конце и рвем друг другу глотки, в надежде, что обманутые и затоптанные могут утолить Его желание поиграть и с нами. Вдруг Он забудет о нас немного? Вдруг Ему хватит тех, кто уже к Нему пришел? Вдруг устанет и поспит, а мы пока еще побегаем в поисках еды.
Мы же созданы Им по образу и подобию Его! Если мы хотим есть – мы едим и на время забываем о бренности собственного бытия. Значит, и Он такой же. Какая бренность, какая смерть, если на столе есть мясо, водка и хлеб? Если по телевизору показывают очередное шоу дураков, если убили опять не тебя, а соседа, если президент говорит, что все хорошо будет буквально очень скоро. Нет! Я не хочу! Я хочу еще шоу с мясом: любым, но, чтобы под музыку и пляски! Я хочу еще поменять жену на другую девочку помоложе или завести себе слона. Кораблики хочу, машинки, домики и часы хочу каждый день менять. Не чтобы время смотреть, а чтобы другие смотрели на то, какие у меня часики. Я знаю, что умру, но после Вас, сэр! После Вас и Вашей супруги с бриллиантами на толстых пальцах! Но, только Вы не умирайте раньше того, как подпишите приказ о моем повышении. И еще мне дайте посидеть в Вашем кресле. А по-другому я не согласен, я хочу сладко жить, и пусть пока проигрывают другие, которые глупее меня – мне кажется, что я вечен, что я и есть избранный Богом и людьми, что я есть Бог!
Вы скажете, что Вы не такие? Бросьте! Вы ничем не отличаетесь от меня – Вы уже в этой игре. Вопрос только в том, кто из нас первый к кому придет на проводы: я желаю быть первым. Поэтому мне нужна власть и деньги и я знаю, где все это взять. А если мне это удастся, то я точно буду знать, что все произошло не без Твоей помощи. Потому что все в Твоей власти, а если это не так, то жизнь совершенно лишена смысла.
Гл. 1
Очень жарко. Я сижу в кафе, столики которого стоят почти на проезжей части набережной. Ничего особенного: греческий кофе, греческий салат, греческий хлеб, масло (судя по жидкой массе, скорее всего, тоже греческое), сыр, утро, греческие лица официанток и греческий язык… Жуть какая-то. Месяц в Афинах и вот все очень быстро превращается в катастрофу. Никто не собирается со мной говорить по-английски. А я? Могу поздороваться и попросить чашечку кофе: калимера паракало эна кафе! В крайнем случае, могу попросить несколько чашечек кофе (если совсем есть захочется): дио кафес, триа, тесера, пенде и далее по обстоятельствам. И потом почти вприсядку: Поли кала! Поли оре! Как хорошо и как прекрасно жить на белом свете среди людей, которым на тебя наплевать! И обязательно поцеловаться с причмокиванием два раза, вскрикнув, как от укола: Хронья пола! Мягонько произнести «л» в конце, а то примут за киприота, пожелав всего хорошего на долгие годы, развернуться, забыв моментально о существовании этого человека, и пойти по своим делам. Да здравствует Греция – страна, которой нет дела до всего остального мира! Черт, черт, черт!!! Сколько я чертей созвал за месяц? Если их построить в ряд, колонна дотянется до Крита, изогнется и обогнет Кипр, шарахнется в сторону Турции, а потом вернется через Сицилию в Грецию….
Они думают, что если они породили человечество (кстати, вместе, со всеми грехами его!), все должны говорить по-гречески. Ладно бы просто говорить – думать по-гречески. А вот это практически невыполнимо. Потому как, думать по-гречески, это не думать вообще. Английский они не признают, французского не знают (кто такие французы?), итальянский им генетически неприятен, а других языков просто нет и все. Куда делись местные Боги? И причем здесь иудейский проповедник? Видимо, он тоже был греком – иначе, как греки могли ему поверить? Безусловно, важно, что он говорил по-гречески – значит – грек. Иначе и быть не может. Ладно. Самое неприличное в этой истории, что черт, как был, так и остался чертом без уточнения национальности. И вот он уж точно не грек. Словом, я собрал всех чертей - не хватало мне еще одного маленького чертика для полного счастья – сейчас он как раз запарковал авто между столиков кафе и входит на террасу.
- Кофе? – я постарался быть вежливым.
- Нет. Виски, лед, немного содовой, лимон не выжимать. - Его распирало от возможности делать все, что он хочет и говорить, понимая, что сегодня его слова останутся без последствий. Он подумал, что я официант? На моем лице одета дурацкая улыбочка? Может быть, волосы блестят от мокрого геля? Может быть, взгляд усталый уже с утра, чуть надменный и вопросительно-насмешливый (оттого, что только официант знает, какая дрянь находится за красивыми названиями блюд)?
- Всенепременнейше, обязательно, все наилучшим образом и сразу, и только для Вас… Пороху в это пойло не добавлять? – Я опять постарался быть тактичным.
- А чего ты такой нервный? – Он (отдаю ему должное, хотя зря) не терял лица.