Олег Витальевич Хлевнюк, Йорам Горлицкий
Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры
Старой гвардии историков советского периода В. П. Данилову, Р. У. Дэвису, М. Л. Левину
Введение
В 1970-е годы, вспоминая о методах работы Сталина, один из наиболее верных и осведомленных его соратников, В. М. Молотов, рассказывал: «[…] Стоит вспомнить постановления Совета министров и ЦК. В Совете министров их принимали очень много, в неделю иногда до сотни. Все эти постановления Поскребышев (помощник Сталина. — Авт.) в большом пакете направлял на дачу на подпись. И пакеты, нераспечатанные, лежали на даче месяцами. А выходили все за подписью Сталина. […] Естественно, вопросы выяснялись, если они были неясными, но читать ему все эти бумаги, конечно, было бессмысленно. Потому что он просто стал бы бюрократом. Он был не в состоянии все это прочитать. […] Сталин спросит: Важный вопрос? — Важный. Он тогда лезет до запятой. А так, конечно, принять постановление о том, сколько кому дать на одно, на другое, на третье, — все это знать невозможно. Но централизация нужна. Значит, тут на доверии к его заместителям, а то и наркомам, членам ЦК»[1]. Эта практика принятия решений, отмеченная Молотовым, отражала одно из главных противоречий сталинской диктатуры. Укрепляя и оберегая от малейших угроз свою власть, Сталин стремился к максимальной централизации и тщательному контролю. Именно поэтому, несмотря на очевидную нелепость, он сохранял порядок обязательной посылки для согласования тысяч бумаг, которые в большинстве своем не читались и затем отправлялись в архив. Здесь был важен принцип, символический смысл и незыблемый ритуал. Ничто не могло пройти мимо вождя. Все, пусть и формально, подлежало его одобрению. Такой была для Сталина идеальная модель диктатуры.
Практика была далека от этого идеала. Конверты оставались нераспечатанными, соратникам приходилось верить на слово, внешние обстоятельства оказывались сильнее вождей, даже наделенных самой невероятной властью. Однако диктатор не собирался безропотно сносить эти оскорбительные ограничения. В его распоряжении было не мало мер (прежде всего, репрессивных), которые ослабляли потенциальные угрозы единоличному правлению и удовлетворяли психологическую потребность подозрительного диктатора в ощущении безопасности и всевластия. Применение этих мер, однако, лишь в некоторой степени поддерживало прочность диктатуры. В ее недрах, под слоем внушающего страх и поклонение единовластия неизбежно, под влиянием потребностей поступательного развития, формировались и фиксировались практики и устремления, объективно отрицавшие диктатуру. Смерть диктатора открывала путь для их выхода на поверхность и воплощения в жизнь.
История послевоенного, «позднего» сталинизма и демонтажа наиболее одиозных опор диктатуры сразу же после смерти Сталина дает богатую пищу для изучения перечисленных тенденций в различных областях социально-экономической и политической действительности. Объектом исследования в этой книге являются высшие эшелоны сталинской власти, взаимоотношения Сталина с его окружением, эволюция методов укрепления диктатуры и нарастание разлагающих ее «олигархических» тенденций в Политбюро.
В книге показана история стареющего мнительного тирана, озабоченного преданностью соратников и периодически унижавшего их с целью укрепления этой преданности. Такие действия, казалось бы, подтверждают широко распространенное мнение о Сталине тех лет, как о подозрительном, мстительном и непостоянном человеке, переносящем в окружавший его мир собственное душевное состояние. В противовес такой точке зрения в данной книге выдвигается тезис о том, что поведение Сталина было подчинено определенной политической логике. Это была логика не только страдающего от хронических заболеваний диктатора преклонных лет, пытающегося удержаться у власти, но и логика лидера, полного решимости укрепить свои позиции в мощном социалистическом лагере, сделать более эффективной в меру своего понимания в принципе негибкую, затратную и разрушительную систему диктаторской власти. Одна из целей данной книги — объяснение этой логики.
Отношения Сталина с соратниками и эволюция диктатуры должны рассматриваться в связи с событиями, происходившими в СССР и окружавшем его мире. Первая послевоенная реорганизация в Политбюро произошла в связи с ухудшением отношений с бывшими союзниками и переориентацией Сталина на борьбу с «преклонением перед Западом». Не успевший разгадать новые намерения вождя его первый заместитель Молотов в конце 1945 года подвергся резкой критике за «либерализм» и «заигрывание» с западными партнерами. Вскоре последовала опала Г. М. Маленкова и Л. П. Берии, тех членов руководства, которые вместе с Молотовым укрепили свои позиции в годы войны. В Политбюро за счет возвращения в ближний сталинский круг А. А. Жданова была создана новая руководящая группа — «шестерка».