– Вас смаривает сон потому, что я впервые решил поговорить без недомолвок и экивоков? – Хеллегран поднялся. – Вы боитесь откровенности? Это не столько я вас, сколько вы меня мучили все эти годы тем, что я оказался недостаточно хорош для вас, "золотой" девушки, дочери сенатора. Вы боитесь узнать, как я целовал Марси и закрывал глаза, представляя вас? Вам не интересно, как я опасался назвать жену вашим именем? Вам безразлично, как я разрывался между вами и Леной? И вас не волнует, что иногда я жалел, что Лена – моя дочь не от вас? Боитесь правды, Келлар? Тогда не буду больше вас занимать. Спокойной ночи.
– Ей плохо? – спросила в коридоре Лена. – Что-то серьезное?
– Да, плохо... Нам обоим плохо. Мы так заврались, что увязли как в болоте. Знаешь, дочка, мой тебе совет: ни в кого не влюбляйся до потери рассудка. Иначе рискуешь встретить человека, для которого ты будешь недостаточно хороша, и только оба мучиться будете. Живи рассудком, Лена, и тогда будешь счастлива, не повторяй ошибок своего отца... Подожди меня в кафетерии. Мне нужно еще ненадолго задержаться, – проводив дочь в кафе, Хеллегран нашел в кармане пиджака сигареты и зажигалку и поднялся на второй этаж в комнату для курения. Там он отошел в нишу у окна, где его не было видно от входа. Хотелось побыть одному, чтобы никто не мешал собраться с мыслями, если это возможно. И чтобы не лезли с разговорами...
Закурив, Хеллегран прислонился к стене и закрыл глаза. Неожиданный порыв откровенности утомил его как сутки непрерывной напряженной работы.
Дверь снова открылась.
– Что скажете, профессор? – взволнованно спросил доктор Уоррен. – Заключение токсиколога меня просто убило.
– А я не понимаю, как не убило ее, – ответил Мертон. – После такой дозы снотворных и транквилизаторов гарантированы либо смертельный исход, либо пожизненная кома, либо поражение ведущих мозговых центров и парализация. А состояние мисс Келлар стабильно удовлетворительное с ярко выраженной положительной динамикой. Вы уверены, что лаборанты не перепутали пробы?
– Исключено. Она единственная, кому сегодня делали токсикологический анализ крови.
– Как она могла выжить и прийти в себя? И как объяснить, что ее мозговая активность не нарушена?
– Медицинский феномен. Знать бы, что случилось с ней на самом деле.
– Мы этого не узнаем, пока она этого не захочет. А значит, никогда не узнаем. Жалко упускать такой любопытный казус, но свое рабочее место мне тоже жалко, Уоррен.
Снова открылась дверь. Доктора испуганно смолкли потом Мертон фальшивым голосом воскликнул:
– Что вы здесь делаете, мисс Келлар? Мы думали, что вы уже отдыхаете. Вам лучше вернуться в постель...
– Я сама знаю, что мне лучше, – отрезала Келлар; щелкнула зажигалка. – Вы чересчур разговорчивы и любите обсуждать темы, не подлежащие разглашению.
– Извините, мэм... Но здесь больше никого нет.
– Вот и следите получше, чтобы рядом не оказалось лишних ушей, когда вам вздумается еще почесать языки!
Очевидно, Мертон и Уоррен поняли, что сейчас лучше не развивать дискуссию, еще раз извинились и ушли.
– Базарные бабы, – проворчала Келлар, оставшись одна. – О них-то я и не подумала. Надеюсь, они дорожат своими должностями и не захотят вылететь отсюда за болтовню!..
– При такой интоксикации вы еще и курите, Келлар? – спросил Хеллегран, выходя из ниши, и чуть не рассмеялся, увидев, как побледнело и вытянулось лицо Келлар. На мгновение она утратила свою железную невозмутимость; в серо-голубых глазах мелькнули растерянность и испуг. Но в следующий момент Келлар снова замкнулась в свою невидимую броню. Хеллеграну даже показалось, что он слышит металлический лязг.
В голубом халате до колен, туго перехваченном в талии, Келлар показалась ему совсем юной, хрупкой и беззащитной. Но это было обманчивое впечатление.
– Случайно принять летальную дозу снотворных вы не могли, – Хеллегран решил воспользоваться замешательством Келлар для атаки. – Вы сами это сделали?
– Вы все слышали, – пожала плечами женщина.
– Но почему? – Хеллегран подошел к ней почти вплотную, и на этот раз Келлар от него не отступала. Неизвестно, кто сейчас был в большей растерянности.
Келлар отвернулась:
– Я вам все сказала и мне нечего добавить.
Хеллегран ощутил вспышку гнева. Невозмутимый от природы, он хорошо владел собой, и довести его до потери самоконтроля было трудно. Но когда это случалось, его ярость была сокрушительной. Только Келлар и Лена не боялись его негодования и легко могли погасить пламя его исступления. Чаще всего невозмутимость Келлар действовала на Хеллеграна как холодный душ, но сейчас было наоборот. У Хеллеграна зачесались руки схватить помощницу за плечи и трясти до тех пор, пока выдержка не изменит ей, и Келлар не выйдет из своей ледяной замкнутости. Наверное, это возможно. Но все же он находится в больнице, разговаривает с не очень здоровой женщиной... да и Келлар физически гораздо сильнее его, и, выйдя из себя, просто ударит его. Хеллегран хорошо помнил, как на испытаниях синхронима дважды оказывался на лопатках. Пытаясь оттащить Келлар от пульта, он как будто дрался с дикой кошкой. От последнего удара в солнечное сплетение он потом долго не мог нормально дышать и с трудом двигался. Похоже, с Келлар что-то творилось уже тогда. Раньше она никогда не выходила за рамки своей железной субординации и владела собой лучше, чем он. Келлар великодушно уступала ему первенство в УБРИ, не напоминая о том, что она – дочь основателя и патрона УБРИ, сенатора Келлара, одного из самых влиятельных политических лидеров в стране. Раньше Хеллегран принимал поведение помощницы как должное, и на испытаниях его ошеломила не столько боль от ударов, сколько то, что Келлар нарушила иллюзию, которую они негласно поддерживали много лет. И что ей стоит повторить то, что она уже сделала?
Время как будто замерло. Напряжение между мужчиной и женщиной в комнате для курения сгущалось.
– Дайте мне пройти, – Келлар шагнула вперед. Хеллегран инстинктивно сделал шаг назад, но продолжал стоять на ее пути.
– Пропустите, – повторила Келлар.
– Вы устали и хотите отдохнуть? – насмешливо спросил Хеллегран. – Вам еще не надоела ложь, Келлар? Или вы к ней привыкли?