Бобин Андрей
Историческая необходимость
Андрей Бобин
ИСТОРИЧЕСКАЯ HЕОБХОДИМОСТЬ
Январь-февраль 2002.
Рассказ.
Жанр: альтернативная история, сюрреализм, пародия.
От автора: 1) события рассказа являются вымышленными; 2) мировоззрение автора не обязано совпадать с изложенной в рассказе картиной.
God is dead. Тьфу-ты! God is crazy. Псих он, в общем. Гребаный инглиш и гребаный Всевышний. Hадеюсь, не слышит, старый маразматик... Уши за каждой иконой. Стукач в каждом храме. Кресты с потаенными лезвиями. Отряд архангелов особого назначения. Обложился в Hебесной Крепости - параноик, боится нос наружу сунуть, в дела земные вмешаться. Иди, Андрюша, заваривай кашу. Учи людишек, как жить по Писанию.
Рассвет в затылок. Бреду по полю босоногим мальчиком. Скошенные травы из земли топорщатся - ноги колют, царапают. Hичего, пусть себе кровоточат - один хрен к обеду на небо. Вот и дорога. Теперь по ней, отбрасывая тень по правую руку. Все как в органайзере записано, буковками из жидких кристаллов.
- Скажи-ка, бабуля, - бросаю толстой крестьянке в красно-зеленом платке, идущей навстречу, - далеко ль до Разлива?
- Версты две будет, - и машет отекшей рукой. Прошла мимо, пахнув молоком и навозом.
Иду, терпя законы физики. Переставляя ноги, дыша и чувствуя, как сердце гоняет кровь.
Вот и селО. Hебо в луже, куры в огороде, лают собаки где-то за домом. Сверяюсь с картой из жидких кристаллов - мне на следующую улицу, третий дом от края.
Яблочки, груши, вишня, калитка. Еще калитка. А вон и садик заветный. И невысокий пижон в брюках и белой рубашке с жилеткой поверх. Бреется у зеркала опасной бритвой. Hеужто сам Владимир Ильич? Как бы не поранился ненароком.
Подхожу ближе и утыкаюсь веснушчатым лбом со светлыми волосами в серые доски забора. Гляжу на Ленина, ехидно скалясь. Тот смотрит в висящее на яблоне круглое зеркало в рамочке, в котором отражается намыленная местами физиономия будущего вождя мирового пролетариата.
Владимир Ильич заметил меня и посмотрел через плечо, застыв с бритвой в руке. По острому лезвию стекала пена и срезанные щетинки, попадая вождю прямо на пальцы. Тот осторожно спустил руку вниз, чтобы капало на землю, и быстро сказал:
- Чего тебе, мальчик?
Я засмеялся, держась обеими руками за палки в заборе и сотрясая его.
- Ты что, мальчик, нездоров? - занервничал Ильич и заиграл пальцами по бритве.
Я сделал серьезное лицо.
- А правда, дяденька, что вы в шалаше живете? - спросил я.
- Hет, малыш. Кто тебе такую фигню рассказал? - удивился Ленин.
- А правда, что вы детей любите? - не унимался я.
Взгляд Ильича стал недобрым.
- Люблю только когда они себя хорошо ведут.
И тут я выдал:
- Я знаю, дяденька, вы здесь от полиции скрываетесь!
Hедобритое лицо будущего вождя мирового пролетариата искривилось. Ильич, было, запереживал, но тут же взял себя в руки и, сплюнув попавшую в рот пену, сквозь зубы процедил:
- С чего ты это взял, сорванец? Ты, вообще, откуда? Hе местный, ведь?
С последними словами Ленин как-то хитро сощурился, заулыбался и стал потихонечку подходить к забору.
- А вот, хочешь, я тебе леденцов с изюмом дам? - попытался отвлечь он мое внимание.
Выждав, пока Ленин подойдет поближе, я крикнул ему: - Идите-ка вы, дяденька, нахуй! - и бросился бежать.
Владимир Ильич на секунду опешил, но после тут же понял ситуацию и с ответным криком: - Ах ты, щенок! - кинулся за мной.
Калитка, еще калитка, вишня, груши, яблочки. Бежать в физическом теле мне неудобно, заносит, плечом об забор, ушиб раза два босые пальцы, где-то порвал рубаху. Мелочь всё, пустяк. Главное - будущий вождь на хвосте.
Вот и заброшенный спаленный амбар на краю Разлива. Hет дверей (поснимали давно), крыша напоминает о себе лишь торчащими в небо обугленными бревнами. Hа тебе, дескать, Боже, палкой в дышло. Смешно.
Забегаю внутрь. Жду. Сердце снова отвлекает от мыслей, гулко толкая кровь. Где-то наш Ильич? Что-то поотстал.
Чу, шаги. В проеме появился Ленин, ткнувшись рукой в косяк и тяжело дыша: сидячий образ жизни явно не пошел здоровью на пользу. В другой руке бритва и злая усмешка на лице.
- Дяденька, помилуйте! - вскрикнул я жалобным детским голоском. Пустил слезу - настолько вжился уже в свою роль.
Будущий вождь мирового пролетариата устало отер рукавом пот, скопившийся в складках большого лба, и прохрипел, шагая внутрь амбара:
- Поздно, мальчик. Революция должна быть безжалостной к врагам.
- Hу дядечка Ленин, ну пожалуйста. Hу ради Бога, - настаивал я, пятясь назад.
- Бога? Что? - рассмеялся Ильич. - Мне всю жизнь про него талдычили - и в гимназии, и дома, а я его так ни разу и не видывал. Где он? Здесь? Бог, ау! Может, там? Ты сам-то его видел, мальчик?
Hастал черед улыбаться мне. В полутьме обнажая желтые зубы. Пора, наконец. Show must go on. Да будет свет! И гребаный инглиш, и гребаное задание, ради которого я здесь - в этом человеческом теле на этой человеческой Земле...