Последовавшие вслед за этим события еще раз подтверждают справедливость мудрого высказывания Аристотеля о том, что мелочи никогда не являются причиной государственных переворотов, хотя перевороты могут начинаться с мелочей[23]. Два человека затеяли спор о бедственном положении Милана, другие останавливались их послушать, и вскоре собралась толпа. Прошел слух, что в районе трущоб Порта Нуова люди взялись за оружие. Зазвонили колокола, и толпа стала продвигаться к Корте д'Аренджо, старому дворцу возле Дуомо, на месте которого теперь стоит королевский дворец. Предводительствовал людьми Гаспарре да Вимеркато, гибеллин, который, подобно другим аристократам, симпатизировал Сфорца. Партия республиканцев состояла из гвельфов. Вначале повстанцев остановили войска, охранявшие дворец, но с наступлением темноты они проникли в него через другие двери и направились к покоям герцогини Марии, позабытой всеми вдовы Филиппо Мария. Венецианский посол, появившийся на вершине лестницы, попытался остановить их, обещая им помощь Венеции и призывая прекратить беспорядки, но они набросились на него и убили. В рядах стражников началась паника, и вскоре весь дворец был захвачен толпой.
На ассамблее, состоявшейся на следующий день в Св. Марии делла Скала, никто не смел упоминать имени Сфорца, за голову которого была назначена награда; наконец, Вимеркато, некогда сражавшийся вместе с ним, поднялся и заявил, что все они умрут от голода прежде, чем какой-нибудь другой правитель придет к ним на помощь. Только Сфорца сможет спасти их от Венеции. На Вимеркато взглянули как на «ангела спасителя», и сразу же было решено послать его к человеку, который приложил все усилия, чтобы миланцы голодали, и попросить его прийти к ним на помощь. Вероятно, в толпе было много сторонников Сфорца, им только недоставало лидера. Но Вимеркато и в одиночку мог действовать в интересах Сфорца. Макиавелли справедливо замечает, что Милан или Неаполь ни при каких обстоятельствах не могли бы стать свободными городами. «Это стало очевидным после смерти Филиппо Висконти, когда Милан захотел быть свободным, но или не смог, или не знал, как сохранить свою свободу».
Сфорца сразу же согласился на все условия, и 26 февраля 1450 года он торжественно вошел в город. Голодающие жители выстроились вдоль дорог на десять миль от городских ворот, проворно освобождая солдат от мешков с хлебом, которые они по приказу Сфорца несли на себе. Он должен был пройти через Порта Нуова, но здесь ему преградил дорогу Амброджио Тривульцио, который отчаянно сопротивлялся Сфорца и был единственным, кто не согласился с предложенными условиями. Но Вимеркато отстранил его с дороги. Под крики «Герцог! Герцог! Сфорца! Сфорца!» Франческо триумфально прошел по городским улицам, а люди теснились вокруг него, пытаясь хотя бы коснуться его руки. На самом деле даже его хорошо объезженный конь был фактически подхвачен толпой, которая вынесла его прямо к собору, под приветственные возгласы собравшихся. Воодушевленные граждане не существующей более республики подготовили для него белый навес, расшитый золотом, но он отказался укрыться под ним, заявив, что подобные вещи есть королевские предрассудки. Он направился в собор, чтобы поклониться Господу Вседержителю, перед которым равны все люди. Всеобщее воодушевление достигло своего апогея, когда Сфорца вышел на соборную площадь и та же толпа, которая несколькими днями ранее проклинала его имя, теперь приветствовала его как герцога. Не слезая с коня, он съел кусочек пряного хлеба и выпил глоток вина перед домом одного из своих друзей, а затем вернулся в свой лагерь.
Глава IV
Франческо Сфорца, герцог Милана
Поставив свою подпись под каждым из условий капитуляции, Франческо Сфорца, герцог Милана, официально вошел в свою столицу двадцать второго марта (эта дата представляется более вероятной, хотя Симонетта относит это событие к двадцать пятому числу). Рядом с ним верхом на лошадях ехали его жена, шестилетний Галеаццо Мария и его брат Алессандро. В его эскорте находились все главные официальные лица города и послы. На подмостках перед собором ему, одетому в белый бархат, были вручены символы герцогской власти. Гаспарре да Вимеркато передал ему скипетр, остальные знаки отличия преподнесли представители шести главенствующих аристократических фамилий Милана: Пустерла, Тривульцио, Висконти, Борромео, Лампоньяно и Марльяни. Затем он объявил своего сына графом Павии, а Вимеркато — графом Валенцы. Пять дней продолжались великолепные пиршества, с танцами и рыцарскими турнирами по утрам, о которых историк Каньола, бывший тогда управляющим герцогского двора, сообщает с явным удовольствием.