Дошедшіе до меня портреты и дагерротипы изображали его въ ополченскомъ кафтанѣ, временъ Отечественной Войны, когда онъ возглавлялъ все Ярославское ополченіе. Княгиня-бабушка была, говорятъ, удивительно красива и добра; по крайней мѣрѣ, моя мать всегда вспоминала объ ней съ чувствомъ особаго благоговѣнія. Семья ихъ была очень многочисленна, и мать моя была младшей дочерью и общей ихъ любимицей.
Судя по воспоминаніямъ ея, жизнь въ Восломѣ была необычайно людная и оживленная — масса сосѣдей, постоянные съѣзды и разъѣзды по гостямъ — и все это отличалось здоровымъ деревенскимъ весельемъ, причемъ наряду съ гуляньемъ и катаньемъ на лонѣ природы, не забывались музыка, пѣніе, поэзія, литература и пр.
Надо думать, что у младшей княжны „Полины” (такъ звали маму въ семьѣ) немало было вздыхателей и претендентовъ, но выборъ родителей и ея самой палъ на троюроднаго ея брата — Николая Михайловича Наумова — моего отца, безъ ума ее полюбившаго и остававшагося вѣрнымъ ея спутникомъ до самой своей смерти.
Моя мать была въ настоящемъ смыслѣ этого слова — красавица. Высокая, статная, она обладала классически-правильнымъ оваломъ лица и изумительно красивыми внѣшними его очертаніями, большими темно-голубыми глазами и великолѣпными отъ природы вьющимися каштановыми волосами. При всемъ этомъ она была чрезвычайно одаренной и чуткой ко всему художественному, будучи прекрасной музыкантшей (фортепіано) и обладая выдающимися способностями къ рисованію.
Выйдя замужъ, она покинула свой отчій домъ и попала въ Головкинскую среду семей Наумовыхъ. Разница для нея была весьма ощутительна, ибо въ Головкинѣ и настроенія, и вся окружавшая ее атмосфера казались совершенно иными, чѣмъ въ ея родномъ Восломѣ. Со своей стороны, отецъ все дѣлалъ, чтобы сгладить эту рѣзкую перемѣну въ жизненной обстановкѣ, и вскорѣ же моя мать перезнакомилась съ обитателями сосѣдняго съ Головкинымъ города Симбирска, отличавшагося въ 60-хъ годахъ исключительнымъ оживленіемъ своего многочисленнаго дворянскаго общества.
Наѣзжая нерѣдко въ Симбирскъ, мои родители сблизились съ музыкальной семьей жившаго въ то время въ Симбирскѣ князя Ивана Петровича Трубецкого, коему принадлежали, какъ я ранѣе имѣлъ случай упомянуть, большія имѣнія въ Ставропольскомъ уѣздѣ Самарской губерніи (противъ Симбирска) — Мулловка и Новый Буянъ.
Симбирскъ описываемыхъ временъ доживалъ свои крѣпостные дни и достатки — пріемы, охоты, пикники, домашніе театры, оркестры и пр. Во всемъ этомъ сказывались еще ширь и барство былыхъ помѣщичьихъ временъ.
Свою мать я вспоминаю болѣе отчетливо и сознательно съ періода переѣзда въ Симбирскъ, въ собственный нашъ домъ на Большой Саратовской улицѣ. Интересующаяся всѣмъ, общительная, живая и веселая, она привлекала къ себѣ все многочисленное общество Симбирска. Собирались въ салонъ музицировать, на террасѣ дышать негородскимъ садовымъ воздухомъ, любоваться красотою Волжскаго вида; увлекались входившей въ то время въ моду карточной игрой „винтъ”.
Ухтомскіе, Бѣляковы, Ратаевы, Языковы, Родіоновы, Валуевы и др. — все это были наши родные и, вмѣстѣ съ тѣмъ, основные обитатели Симбирска. Всѣ эти семьи часто другъ съ другомъ видались и къ нимъ примыкало все пришлое общество, будь это высшая губернская администрація, учебное начальство и др.
Театръ, любительскіе спектакли, концерты, балы широко процвѣтали послѣ побѣдоносной Турецкой кампаніи 1877 — 1878 годовъ.
Моя комнатка была наверху у входа деревянной лѣстницы, ведущей внизъ въ столовую и залу. Всѣ мои дѣтскія вечернія занятія обычно проходили подъ издали слышавшійся аккомпаниментъ превосходной и вдохновенной игры на Блютнеровскомъ" роялѣ дорогой, незабвенной моей мамы. Какъ я любилъ ее слушать, и какъ, благодаря ей, я могъ хорошо знакомиться съ великими композиторами!..
Въ началѣ 80-хъ годовъ съ бѣдной матерью случилось происшествіе, едва не стоившее ей жизни. Въ Симбирскѣ, центрѣ исконныхъ коннозаводчиковъ, весной происходили бѣга, привлекавшіе къ себѣ общій интересъ. На нихъ обычно съѣзжалось почти все мѣстное помѣщичье общество.
Какъ-то разъ матери подали коляску, чтобы ѣхать на бѣга, запряженную только что купленной отцомъ красивой парой мощныхъ и нарядныхъ пятивершковыхъ караковыхъ жеребцовъ. Выѣхавъ по Большой Саратовской, лошади вдругъ подхватили и понесли. Бѣдная мама, безумно перепугавшись, пыталась выброситься изъ экипажа, но, упавъ на мостовую, зацѣпилась платьемъ за крыло коляски, и въ такомъ видѣ лошади проволокли ее по мостовой. Къ счастью, вскорѣ народъ остановилъ ихъ, и маму принесли въ нашъ домъ въ безчувственномъ состояніи.