Меир (Боазу): Вам помочь?
Боаз (хрипя под тяжестью мешка): Как же… ты поможешь… ах, мать… (мешок снова вываливается из его рук) тьфу, мать его!..
Меир подскакивает к Боазу. Совместными усилиями они водружают мешок на телегу и, отдуваясь, садятся рядом.
Меир: Ну и тяжесть… что у вас там — удобрения? Вроде, не пахнет.
Боаз: Удобрения, не удобрения… Тебе‑то что?
Меир: Да так. Просто спросил. Вы же цветы выращиваете…
Боаз: Цветы, не цветы… откуда тебе знать, как удобрения пахнут? Специалист хренов. Ты в колледже чему учишься?
Меир: Я‑то?
Боаз: Ты‑то, ты‑то. Меня‑то уже всему научили. А потом догнали и еще раз научили.
Меир: Я это… на социального работника.
Боаз: Как Ами Бергер?
Меир: Ну да. Мы с ним на одном факультете.
Боаз: Ну коли так, тогда тебе сам Бог велел знать, как навоз пахнет.
Меир: Это почему же?
Боаз: А с чем еще соцработники возятся? С дерьмом всяким, известное дело.
Меир: Зря вы так. Ами вон с инвалидами работать будет. Людям помогать.
Боаз: Ты мне Ами в пример не ставь. Ами мужик правильный. Инвалид армии. Армии, понял? Вот ты в армии был?
Меир: Вы же знаете, что я пацифист.
Боаз (передразнивает): Пацифи — и-ист… Чего ты тут делаешь, пацифист? Ами тот же — понятное дело. Тут и к колледжу близко и денег на квартиру тратить не надо — сдают задарма, лишь бы кто‑то в доме был. Хилик Кофман — тоже ясно: сумасшедший. Таиландцы его при нем — тоже понятно. Давид и Мали бар не хотят бросать. Профессор Альександер и его ламцадрица… ну, эти русские, их хрен поймешь. Но ты? Тебя‑то сюда каким чертом притянуло? С твоей‑то богатенькой семейкой?
Меир: При чем тут моя семья? Я и моя семья — разные вещи.
Боаз (мрачно): Разные — заразные…
На сцену выезжает Ами Бергер. Меир поднимается на ноги.
Меир (разводит руками): Вот и помогай после этого людям.
Боаз: А никто и не просил. Ами, привет, браток.
Ами: Здорово, Боаз. Меир. Куда едете, чего везете? Удобрения? (тянет носом) Вроде не пахнет…
Боаз (с досадой): Да вы что, сговорились с этими удобрениями? Ты в бар наверно?
Ами: Ага. Айда, по стаканчику! Заодно и мне одолжите.
Боаз: А ты чего, пустой? Погоди‑ка… (лезет за кошельком) Держи, с пенсии отдашь…
Меир (поспешно вытаскивает из кармана деньги): Я тоже могу. Ами, возьми.
Ами: Ничего, Меир, я уже. Боаз, спасибо. Значит, с пенсии. А может, и раньше — мне Серебряков еще должен, за перевод. Привет Далии!
Меир: Погоди, я с тобой.
Боаз (вслед им): Ами, Ами! (Ами вопросительно поворачивается к нему, но Боаз, как видно, передумав, машет рукой) Ладно, езжай, в другой раз… (уже оставшись один, вполголоса) Поговорить надо. Надо поговорить. Поговорить надо…
Берется за край телеги, раскачав, сдвигает ее с места и увозит со сцены.
Картина 4–я. Бар «Как в Гоа»
Мали, Эстер, Шош, Карподкин, Лео, Ами Бергер, Меир Горовиц, Давид Хен, Человек-с-лопатой.
За стойкой бара, уставившись в телевизор, сидит на высоком табурете хозяйка — Мали Хен. В баре всего четыре столика. За одним сидят девушки Эстер и Шош вместе с анархистами — малахольным Лео и хамоватым Карподкиным (он явно задает тон в этом дуэте). За другим, угловым, столиком восседает в одиночестве Человек-с-лопатой.
Человек-с-лопатой: Единственное общественное заведение поселка Матарот называется «Как в Гоа». Давая своему бару такое название, хозяева рассчитывали на куда более безмятежную обстановку, не так ли, Мали?
Мали (не отрываясь от телевизора): Что есть, то есть…
Человек-с-лопатой: Вот именно. Что есть, то есть. А единственное имущество, которое есть у Мали и Давида — этот вот бар. Не будь его, разве они задержались бы хоть на минутку в этом гиблом месте?
Мали: Да ни в жисть!
Человек-с-лопатой: Вот — вот. Вы, наверно, думаете, что большого наплыва посетителей здесь не бывает. А вот и неверно! Стоит упасть поблизости какой‑нибудь шальной ракете, как тут же набегает уйма всякого служилого народа. Полиция, военные, химики, служба тыла… Тут‑то и появляется шанс сделать кассу, а, Мали?