— Шампанское — это, конечно, неплохо, — размышляющим голосом сказал Макаров. — Только, право, неловко… Чтобы девушки угощали взрослого человека…
— А у вас, оказывается, есть предрассудки? — лихо поинтересовалась Алка. — Не думала!
— Николай Ильич, ну, миленький, ну что же вы?! — заворковала Светка, заглядывая ему в глаза. — Это же так здорово — три ма-а-ахонькие девочки и один совершенно взрослый гениальный артист! Четыре человека на всего одну бутылку шампанского!
— И куда же мы с ней пойдем? В ближайшую подворотню? — ехидно спросил Макаров. — К Юле, насколько я понимаю, нас с этой бутылкой не пустят.
— Ко мне тоже не стоит, — сказала Алка и скорчила гримасу. Макаров посмотрел на Светку.
— Мои предки тоже нас не поймут, — загадочно улыбаясь, добавила Светка. — Но не будем портить Юльке день рождения…
— Выходит, ко мне? — удивился Макаров. — Мои соседки рехнутся! Я же в коммунальной квартире живу, девочки!
— А мы всего на четверть часика! Мы же быстренько! Нас никто не услышит! Мы тихо, как мышки! — загалдели на два голоса мои дорогие подруженьки. Они очень музыкально умеют галдеть.
— Ох, девки, что вы со мной делаете! — воскликнул Макаров. — Ладно, бес с вами. Только не торчите у служебного входа. И марш отсюда, а то я из-за вас выход провороню!
Он сорвался со стула, одернул сюртук и исчез.
— Ф-фу! — вздохнула Алка. — Юлька победила!
— Еще по кофе! — приказала Светка. — Тебе сегодня предстоит бессонная ночь.
В конце концов, однажды это должно произойти, думала я, сколько же можно выжидать. И девчонки правы — пусть это произойдет сейчас и с ним. Неизвестно, когда еще представится такой случай.
Правда, если я и этой ночью не приду домой, то завтра утром найду на лестнице чемодан со своими манатками. Перспектива неприятная. Но с мамкой я потом как-нибудь помирюсь.
Мы стояли на другой стороне улицы, против служебного входа, и подруженьки в оба уха накачивали меня бодростью и оптимизмом. Они утверждали, что Макаров клюнул, что он та-а-ак смотрел на мою корзинку с бриллиантами! Я попробовала спросить у них — а что потом? Даже если наутро в нем проснется совесть и он сделает мне предложение (один шанс из миллиона!), то как мне расхлебывать все это вранье? И ладно бы он на меня смотрел, а то на корзинку!
Тогда они меня спросили, чего же я в конце концов хочу. Хочу ли я быть сейчас с Макаровым? А если нет — чего же я здесь торчу? И не пора ли мне домой к маменьке? Чай, заждалась?
Если бы я знала, чего я хочу!
Он вышел и прямиком направился к нам. И мы пошли к нему домой. Я знала, в каком доме он живет, не знала только, что во дворе. Это нужно войти в подъезд, пройти его насквозь и пересечь наискосок потрясающе вонючий дворик. Там — другой подъезд, вернеее — черная лестница того же дома. И по ней-то мы и поднялись на шестой этаж в гости к Макарову. Это была длиннющая коммунальная квартира. И он жил в самом конце коридора. У него была маленькая узкая комната, почти без мебели. Жутковатый дворик, чьи ароматы я почуяла, подойдя к окну, и эта сырая комната, и вообще… Он мог клюнуть на генеральскую дочку и на золотую корзинку! Ужасно, невероятно, только человек, живуший в таких нечеловеческих условиях, может не выдержать и клюнуть на папеньку-миллионера. Я вдруг поняла, в чем дело. Все мы выдерживаем испытание на прочность до определенного момента. А потом ломаемся. Мне страшно не хотелось, чтобы и Макаров сломался.
Подруженьки тоже как-то притихли в этой комнате. Они живо отыскали посуду и сервировали столик. Теперь следовало осуществить самое сложное — после шампанского им незаметно смыться, а мне остаться. Светка велела мне выпить побольше, чтобы расслабиться. К этому я морально приготовилась, но не могла представить себе, как Светка с Алкой будут наощупь выдираться из этой коммуналки. Макаров говорил про каких-то соседок-старушек, — представляю, с каким восторгом они будут выпроваживать моих заблудившихся подруженек.
Этими соображениями я развлекала себя, чтобы не думать — а что будет потом. Я видела такие эпизоды в кино. Только там и он, и она хотели этого и знали, как себя вести. И это было красиво. Я же не представляла, как это может произойти именно со мной. Он подойдет, поцелует… еще поцелует… Но не может же взрослый человек целоваться всю ночь подряд, это же не Эдик-униформист! Он начнет раздевать меня… с кофточки! Ну, это еще не страшно. А когда же он сам разденется? В кино он раздевает ее, а потом — бац! Он уже без ничего. И что мне делать, пока он будет раздеваться?..
Они разлили шампанское и спросили, о чем я задумалась. Потом мы чокнулись, выпили, и Светка стала требовать, чтобы Макаров непременно меня поцеловал. Я прямо не узнавала ее. Выпила она хорошо если полфужера, а шуму подняла на целую бутылку. Потом она скорчила мне рожу, и я поняла — она притворяется подвыпившей, чтобы ей больше было позволено. И Алка тоже притворилась.
— Погодите, девки, погодите! — сопротивлялся Макаров. — Сперва надо спросить Юлю, она-то сама этого хочет?
Я молча сделала шаг к нему. Хочу я ли этого? Если честно — только этого я и хочу. Больше мне пока ни к чему. Я хочу, как Керубино у Бомарше, унести на своем лбу счастья на целую вечность.
Он взял меня за плечи. Я ощутила легкий запах — грима и одеколона. Я совсем близко увидела его лицо, и тоненькие мелкие морщинки, и запавшие глаза, и светлые пушистые брови… Надо было подставить щеку. Я подставила губы, и он легко прикоснулся к ним своими губами. Свершилось. Губы у него были теплые и сухие.
Краем глаза я заметила, что Светка с Алкой отступили к двери. Наверно, думали, что сейчас он поцелует меня по-настоящему? Но он отступил и посмотрел на них так, что они вернулись к столику.
Вообще они — молодчаги. И оделись попроще, чтобы я на их фоне сверкала. Светка — в материнский свитер, совсем необъятный, а Алка — вообще в старые штаны, хотя штаны ей не очень идут, она маленькая. А ведь тряпок этих у Алки завались, у нее-то и батя, и мамка на нее одну вкалывают.
За столиком они опять подняли галдеж. На поцелуй он не клюнул — так они выкинули ему старую приманку, цепочку с корзиной. Светка потребовала корзинку примерить, потом ее нацепила Алка, а мне в декольте повесили Алкину керамическую розу, и она мне пришлась больше по душе.
— Хоть вечер походить в бриликах! — трагически взывала Светка. — Когда еще доведется! Жаль, никто не видит!
Макаров смотрел на нас и смеялся. Мы действительно затеяли очень смешную возню вокруг корзинки. И тут в коридоре зазвонил телефон. Макаров насторожился. Действительно — в дверь постучали.
— Николенька, вам Ирина звонит!
— Иду, Анна Тимофеевна! — бодро отозвался Макаров и выскочил из комнаты.
— Полундра! — скомандовала Светка, — Мы с Алкой смываемся, ты остаешься. Скажешь, что мы сей секунд вернемся. Заставь его допить шампанское! И сама выпей!
— Ой, стойте, вы куда? — я вцепилась в Алку. — Вы же отсюда не выберетесь!
— Выберемся! Там простая защелка, я посмотрела, — и Алка запросто отцепилась от меня. — А ты сиди и жди Макарова!
Алке хорошо — она тренируется! На голову ниже меня, а мне, здоровенной тетке, ни разу не удалось с ней справиться… Похудею — пойду тренироваться, решено.
Но тут появился на пороге Макаров.
— Девочки, наш банкет кончается! — сказал он. — Ко мне гости едут. Так сказать, смена караула. Так что придется нам сегодня расстаться.
И он стал торопливо собирать фужеры.
Алка со Светкой растерялись. Этого предусмотреть они не могли. Оставалось сделать хорошую мину при плохой игре.
— Николай Ильич, да мы сами помоем! — первой очнулась Светка. — И порядок сейчас наведем! Алка, протри стол! Юлька, вытряхни в окно салфетку! Где здесь кухня-то?
Она страшно любит показывать, какая она хозяйственная, и поэтому всегда нами командует. А чуть что — вспоминает, что она старшая, что ей сам бог велел командовать маленькими.