В том Мире, где мы имеем честь («!» или же «?»?) и удовольствие («!» или же, все-таки, «?») пребывать вплоть до естественной или неестественной своей кончины, – естественно, нас, а не его, – все устроено парадоксальным образом.
Об этом было написано достаточно много и, преимущественно, метко.
Гениями.
О каждом из которых Александр Сергеевич Пушкин сказал: «…гений – парадоксов друг».
Почин же мыслительству и писательству парадоксами положил (на пергамент) Гераклит Эфесский («Темный»), вербально-графически запечатлев свое знаменитое изречение: «То, изменившееся, есть это. Это, изменившееся, есть то».
Сомневаетесь?
Считаете, что «сало есть сало» – есть абсолютная, непреложная и неизменная Истина?
Для всех времен и для всех народов?
Тогда попробуйте положить в чулан кусок сала лет, эдак, на пяток, после чего его съесть.
Вряд ли из этой затеи выйдет что-либо продуктивное.
Что уж тогда говорить о взаимном тождестве разных вещей, если даже сама по себе ни одна вещь себе не тождественна:
– ни в быстротекущем времени;
– ни в изменяющемся пространстве;
– ни в переменных условиях;
– ни в трансформирующихся обстоятельствах.
В том Мире, где мы есть, нет ни двух абсолютно тождественных друг другу вещей, ни двух абсолютно противоположных.
Каждая пара произвольно взятых для рассмотрения вещей является образцом как их тождественности – в определенных отношениях, так и их противоположности – в отношениях тоже определенных, но – иных.
Даже когда произносят неизбывно сакраментальное: «Два сапога – пара», – выражая и подчеркивая тем самым их идентичность, никто даже и в мыслях не имеет отрицать, что один сапог в паре – правый, а другой – левый.
Это только валенки в паре – право-левые и лево-правые.
Оба.
Но и в каждой паре валенок один будет – хоть чуть-чуть – да длиннее/короче, шире/уже, тоньше/толще, тяжелее/легче, чем другой.
Это – валенки.
Что уж тогда говорить о людях?
Все лидеры вместе и каждый из них в отдельности – люди.
По крайней мере – номинально.
Значит, помимо того, что все они являются тождественными в отношении наличия у каждого из них определенных атрибутов, позволяющих причислять их именно к этой категории живых существ, у каждого из них есть существенные отличия по отношению к каждому другому.
Все лидеры тождественны между собой, в частности, в объединяющем их всех хотении Добра.
Все они различны – вплоть до противоположности.
В том, кому именно из возглавляемых и направляемых ими они хотят Добра, кому какого именно, и – главное – каким именно образом они стремятся его обеспечить.
Поскольку Добра хочется всем, а на всех братьев-сестер, друзей-подруг его, как водится, не хватает, то многие лидеры проблему дефицита Добра решают просто, незатейливо и даже не без некоего интеллектуального изящества.
Как откровенничал по этому поводу – в свое время – Франсиско Паулино Эрменехильдо Теодуло Франко Баамонде, он же – генералиссимус и каудильо Франко, – «себе и своим – все, остальным – закон».
Добавим: написанный своими и под своих.
Этот принцип исповедовался, исповедуется и практически реализуется всеми без исключения вождями, дуче, фюрерами, каудильо, а также идейно примкнувшими к ним лидерами – претендентами на звание Вождя.
Все они настолько усердно (интересно, все-таки, от какого именно слова происходит этот термин?) напрягались «во благо своих подопечных» так, что рубашки на них взмокли, как у бурлаков на Волге с известной картины еще более известного художника.
Вот почему у них их рубашка ближе к их же телу: прилипла!
Все эти лидеры (дуче, фюреры, каудильо и вожди) всегда готовы бороться за счастье своего народа.
До последней капли его крови.
«Однако!», – возмущенно воскликнете Вы, и, несомненно, будете правы.
Действительно, встречаются – подчас – и такие лидеры, которые не подпадают под такое описание.
Более того, болеющие и радеющие за других, аки за себя самого.
И даже больше.
Они готовы рвать на себе последнюю рубаху ради «сирых и убогих» и поделиться нею же с ними же.
Действительно, такие были.
Такие есть.
И – смеем надеяться – такие будут.
Не называя их по имени-отчеству, а также – по фамилии.
Всех все равно не назовешь, а не названных – обидишь.
Не упоминанием их имен.