— Это всего лишь шутка, Люсинда. Добрая шутка. У Луиджи настоящий талант.
Что тут можно было поделать? Миссис Близард горестно вздохнула. Оставалось только надеяться, что кто-нибудь из родителей догадается пожаловаться в попечительский совет школы на оскорбительное содержание рождественского концерта… Однако, по всей видимости, рассчитывать на это не приходилось — зрители стонали от смеха, глядя на проворного Луиджи.
Один номер сменялся другим, что-то было очень интересно, что-то попроще, но никому не было скучно. Артисты за кулисами испытывали муки волнения, родители переживали, видя своих детей на сцене, а Мэтъю Гленфилд волновался и как участник, и как зритель, и как организатор концерта. Каждую неудачу он воспринимал как личное поражение. Люсинде Близард были хорошо видны его стиснутые кулаки. При каждом промахе своих воспитанников он ударял кулаком по колену, и миссис Близард вздрагивала, боясь, что он может перепутать свое колено с ее.
— Как известно, в этом году в нашей школе очень популярны всевозможные дуэты, — громко сказала ведущая.
Школьники ответили дружным хохотом. Миссис Близард скривилась. Явный намек на то, что по ее инициативе в этом учебном году стали проводиться семинары по межпредметным связям. Биология и физкультура, американская литература и химия — они объединяли порой совершенно несовместимые вещи. Какое право эти дети имеют высмеивать столь полезное начинание!
Волна горечи поднялась в худой груди Люсинды. Несомненно, все это с подачи нашего дорогого директора…
— Но сейчас я хочу представить вам самый удивительный и прекрасный дуэт этого года! — продолжила Рэйчел. — Встречайте; Лилиан Монтегью и Роджер Биллингем.
Люсинда Близард подалась вперед. Неужели она не ослышалась? Преподаватель на сцене вместе с учеником? Мыслимое ли дело?
Полились плавные звуки песни. На сцену вышел крупный молодой человек в смокинге.
Его черные волосы, зачесанные назад и приглаженные гелем, блестели в свете софитов. Это был Роджер Биллингем, увалень и недотепа, вечно вызывающий град насмешек. Но сейчас никто и не думал потешаться над ним — его массивная фигура, затянутая в строгий костюм, смотрелась очень солидно на бархатном фоне.
Роджер поднес микрофон ко рту и запел. Это была великолепная любовная песня. Сильный и глубокий голос Биллингема заполнил весь зал.
Роджера слушали с открытыми ртами, так как в школе никто и предположить не мог, что у него такой прекрасный голос.
Он допел первый куплет, и на подиум вышла светловолосая женщина в серебристом вечернем платье. Она выглядела едва ли старше Роджера, хотя на самом деле ей было около тридцати лет. Биллингем протянул ей руку, и она сошла с подиума. Они запели вместе. У женщины был необыкновенно приятный голос, высокий и чистый, который идеально гармонировал с баритоном Роджера. Зал замер в немом восхищении — пожалуй, этот номер был достоин и более роскошной сцены, чем в Марбл Хэйвен…
Миссис Близард была шокирована до глубины души. Лилиан Монтегью появилась в их школе в начале учебного года. Скромная девушка, учитель математики, на первый взгляд ничего особенного. Однако Лилиан удавалось справляться с самыми буйными классами. Миссис Близард несколько раз посетила ее уроки с инспекцией и была вынуждена признать, что у девушки неплохо получается. Может быть, она была недостаточно строга с этими оболтусами, но в целом Лилиан работала хорошо.
И вдруг это возмутительное выступление.
Люсинда Близард прищурилась. Платье Лилиан было сильно декольтировано и плотно облегало ее стройную талию. К счастью, юбка была длинной и пышной, но миссис Близард все равно неодобрительно покачала головой. Распевать с учеником легкомысленные песенки недопустимо. Нахал Биллингем держит ее за руку и умильно заглядывает ей в глаза, изображая любовный пыл. Какое бесстыдство! И куда только смотрит директор!
Люсинда скосила глаза на Мэтью. Было яснее ясного, куда он смотрит, — на Лилиан. И восхищенное выражение его лица о многом сказало ей. Итак, господин директор не только одобряет это безобразие, но еще и любуется им! Люсинда поерзала на месте. Как горят глаза Гленфилда! Ни один номер не вызывал у него такого восторга. Можно подумать, он сам написал эти стихи или сочинил музыку… Господи! Миссис Близард так резко выпрямилась, что ее сумочка упала на пол. Как же она сразу не догадалась… Она наклонилась, поднимая сумочку и одновременно вспоминая тысячи мелких эпизодов, которым она была свидетельницей. Конечно, Гленфилд всегда вел себя безупречно.
По крайней мере, в ее присутствии. Но чем больше Люсинда думала об этом, тем сильнее была уверена в том, что Мэтью Гленфилд неравнодушен к Лилиан Монтегью.
Лили кралась по длинному темному коридору, аккуратно огибая препятствия в виде старинных рыцарских доспехов. Не то чтобы в этом была какая-та необходимость — в этом крыле дома никого не было, а слуги находились слишком далеко, чтобы что-либо услышать. Осторожность была у нее в крови. В ее профессии избыток осторожности был обязателен. Беспечным не удавалось продержаться долго, они попадали в расставленные полицией ловушки и исчезали из жизни Лили как минимум на несколько лет, а порой навсегда.
Впереди забрезжил огонек. Свет пробивался в щель под дверью одной из комнат в конце коридора. Лили с облегчением вздохнула.
Кажется, она на месте. Но девушка не ускорила шаг. В конце концов, у нее в запасе полно времени. Через несколько минут она подошла к комнате, приложила ухо к двери и прислушалась.
В комнате кто-то был — она услышала шаги, потом звук открывающегося шкафа и позвякивание стекла. Лили насторожилась, но тут до ее слуха донеслось негромкое пение, скорее мурлыканье. Человек напевал себе под нос арию из «Фигаро» и отчаянно фальшивил. Лили невольно улыбнулась. Петь так бездарно может один-единственный человек в мире.
Девушка медленно повернула ручку и открыла дверь.
— Привет, Алан, — сказала она негромко, входя в комнату.
Спиной к ней у небольшого круглого столика стоял высокий мужчина в темно-зеленой униформе, отделанной золотистым кантом. На секунду Лили напряглась, но мужчина быстро повернулся, и она окончательно убедилась в правильности своей догадки.
— Тебя не узнать в этом наряде, — усмехнулась девушка.
Но на самом деле Лили покривила душой.
Алана Паркмена можно было узнать, несмотря на грим и костюм слуги. Ему следовало бы повнимательнее отнестись к своему внешнему виду, с неодобрением отметила она. Мужчина улыбнулся, поднял высокий хрустальный бокал, наполненный напитком нежно-розового цвета, и одним залпом выпил его. Лили покачала головой.
— Ты ведешь себя неосторожно.
Мужчина поставил бокал на столик и помахал девушке рукой, затянутой в белоснежную перчатку.
— Как видишь, все продумано. Слуга лорда Уэзерби может беспрепятственно пробовать коллекционные напитки своего хозяина.
Девушка промолчала. Паркмен неисправим.
Но пора было приниматься за дело. С ближайшего кресла она стянула плотную темно-коричневую накидку, скатала ее в тугой валик и положила на пол у двери, заткнув щель. Затем достала из сумки, которую принесла с собой, мощный фонарик и выключила свет в комнате.
— Полный интим, — прозвучал голос мужчины. — Лили, крошка, ты не боишься оставаться со мной наедине?
Если она чего и боялась, так это неожиданного вторжения со стороны, и Алан прекрасно это знал. Однако не шутить он не мог.
— Где? — тихо спросила девушка.
Алан подошел к стене, на которой висел портрет в массивной раме. Луч фонарика следовал за ним.
— Видишь, Лили, как банально, — заметил мужчина, снимая портрет.
За картиной располагалась квадратная дверка стального сейфа. Лили подошла ближе. Незнакомая модель. Придется потрудиться.
— Пододвинь сюда столик, — шепотом сказала она.
Мужчина повиновался. Она положила на столик сумку и широко раскрыла ее. Там лежали все необходимые инструменты. С их помощью Лили могла вскрыть любой сейф в стране, а может быть, и за ее пределами.
Девушка приступила к работе. Фонарик она прикрепила к стене и направила луч света прямо на сейф. Алан не мешал ей. Он неслышно вышагивал по комнате, время от времени подходил к двери и прислушивался к тому, что происходит в коридоре. Но он знал, что волноваться не из-за чего. В это время все слуги в доме спят крепким сном. Он хорошо изучил их распорядок дня — целых четыре месяца проработал на этой вилле вторым помощником дворецкого. Но теперь, слава Богу, его рабский труд закончен, и он получит заслуженное вознаграждение. И кое-что побольше жалких грошей, определенных ему в жалованье.