— Коннор, что было в том любовном напитке?
Он как-то весь съёжился, и у Лары внутри всё оборвалось. Ну вот. Теперь он осознал, что находится под действием зелья. И будет сопротивляться ему изо всех сил. И его любовь испарится как дым, и она опять останется одна, беззащитная и жалкая, и в этот раз у неё даже не будет слабого утешения, что дескать ничего не случилось; потому что в этот раз кое-что случилось. Так много всего случилось. Но всё это было чародейством, иллюзией. Лишь химерой любви.
— Это специальное снадобье, — повторил Коннор уже произнесённые ранее слова, очевидно пытаясь ввести её в заблуждение. — Секретный рецепт, и всё…
— Коннор!
— Ну… там был сок. И немного воды. И… хм… пищевой краситель.
Лара растерянно моргнула, мысли смешались в голове, и в сердце начала робко расцветать надежда.
— Что?
Коннор смущёно улыбнулся.
— В напитке не было никакого волшебства. Мне просто нужен был предлог, чтобы подступиться к тебе.
— Ты… — Она затихла, не в состоянии произнести ни слова.
Коннор начал быстро говорить, слова переполняли его, как полноводная река, и в голосе звучала такая искренность:
— Я люблю тебя, Лара. Я всегда тебя любил. И всегда хотел быть с тобой. Но моя семья далека от совершенства, и уж конечно не такая, куда хочется ввести свою избранницу. Мои родители, бабушка и дедушка, кузены, мы не всегда в ладах с законом. Когда мы встретились, мне не хотелось впутывать тебя во всё это, но когда дедушка умер, и я осознал, что мои обязанности перед семьей изменятся, ты была единственным человеком, которого я хотел видеть. Я должен был увидеться с тобой прежде, чем вернусь в Чикаго. Не знаю, что я собирался тебе сказать. Я никогда не намеревался делать ничего из того, что случилось, но увидев тебя такую прекрасную и как будто тоже желавшую меня… Господи, оставляя тебя в ту ночь, я чуть не умер, но я не мог дать тебе обещание, которое, я точно знал, не смогу сдержать. Я не знал, когда вернусь, и вернусь ли вообще. Я должен был разобраться с семьёй, объяснить им, что хочу быть законопослушным гражданином, и тогда я стал бы достаточно хорош для тебя.
Лара хранила молчание, с чувством благоговейного трепета слушая признания Коннора, его руки по-прежнему крепко обнимали её, словно он боялся, что она убежит.
— Возвратившись, я знал, что мне потребуется чудо, чтобы вернуть тебя. Чёрт, чудом уже было то, что ты не нашла никого лучше меня за те два года, что я отсутствовал. Я подумал, что любовный напиток будет шикарным романтическим жестом. Мы бы оба выпили его, а впоследствии я бы сказал тебе, что там ничего не было. Но потом я увидел тебя и забыл обо всём на свете, кроме того, как сильно я люблю тебя, и как сильно хочу тебя. И я не смог вспомнить свой план. Боже, я даже имя своё не сразу вспомнил, когда ты вошла сюда сегодня вечером.
Лара лучезарно улыбнулась ему, не в состоянии удержать затопившего её счастья.
— Ты улыбаешься. Я думаю, это хороший знак.
— Хороший.
— Ты прощаешь меня за эту ложь о напитке и за все мои макиавеллевские планы по возвращению тебя?
— Я благодарна тебе за эту ложь о напитке. Без него я, возможно, никогда бы не набралась храбрости, чтобы сказать, как люблю тебя. Хотя, конечно, в твоей логике есть один существенный просчёт.
— О?
— Нет никого лучше тебя, Коннор. — Она прильнула к его губам, вложив в этот поцелуй всю силу своей любви.
— Выходи за меня замуж, Лара, — прошептал он ей в губы.
Лара застонала, уткнувшись головой ему в грудь и сотрясаясь от беззвучного смеха.
— Ну, конечно, куда ж без этого? Сделать предложение в День Святого Валентина. Как ты мог опуститься до такого клише?
— Это значит нет?
— Нет, глупыш, это не значит нет. Конечно, я выйду за тебя.
День Святого Валентина, романтичный джаз-клуб и любовь всей её жизни. Что ж, иногда клише не так уж и плохо.