Макс Роуд
Вступление.
В мире существуют более сотни автомобильных марок и несколько тысяч моделей, выпускаемых и выпускавшихся. Иные уже отжили свой век, другие пережили не одно человеческое поколение. Миллионы машин, и каждая из них - индивидуальность. Мужские, женские, машины разного размера и назначения, разной цены и престижности. Их хозяева такие же разные, как и они, также делятся на касты, имеют разный стиль и особый апломб. В цикле "Монологи Машины©" будут рассказаны сотни разнообразных историй, связанных с хозяевами той или иной марки, затронута история создания модели, учтён исторический аспект. Повествование ведётся непосредственно от главного действующего лица - самой машины. Её мысли, чувства, желания, её страхи и болезни - будет учтено и проработано всё. Кто-то считает, что по отношению к механизму это недопустимо, это фантастика, а у машины нет души? Ну что же, заблуждаться может каждый, а это так же верно, как и то, что вы, вероятно, никогда не ездили за рулём. Приятного чтения!
Монологи машины©.
1. ВАЗ 2101.
Здравствуйте. Меня зовут ВАЗ, ВАЗ 2101. Некрасиво звучит? Ну да, правда, поэтому у меня есть ещё одно имя - «Жигули». Это имя официальное, полученное, как ни странно, ещё до рождения. Но и это ещё не всё. Народ дал мне столько имён, что я могу конкурировать с самим Пикассо. Кстати, знаете, как звучит его полное имя? Нет? Тогда, держитесь крепче: Пабло Диего Хозе Франциско де Паула Хуан Непомукено Криспин Криспиано де ла Сантисима Тринидад Руиз и Пикассо. Вот так, не больше и не меньше! А теперь, вот вам мои имена: копейка, единичка, «Лада», «Лада 1200», тринашка, двойка, копеечка, двоечка, Таз, тазик, копьё, и даже «Русский ФИАТ». Во как! Есть и ещё, но встречаются они реже. Вы спросите, почему меня называют, например, «двушкой» или «тринашкой»? Всё просто — это я, причём самая настоящая, но в разных одеждах. А ещё у меня есть брат — ФИАТ 124. Он не родной, а единокровный, но в общем и целом мы очень сильно похожи. Папа у нас один, он итальянец, но у меня мама русская, а у братца — итальянка. Между прочим, есть у меня ещё родственники в Испании (СЕАТ 124), и даже в Индии (Премьер 118). Мы большая семья, да. Знаете, сколько нас? 23,3 миллиона! Это со всеми двоюродными, троюродными и прочими родственниками, но какая разница, семья-то одна! Впрочем, сейчас не о них. Хочу и буду рассказывать только о себе! Я старшая, а потому — главная!
Рождение моё было непростым. Впрочем, когда этот процесс можно назвать таковым? Имя моего настоящего отца, Адольфо Мессори, ничего не говорит несведущему в автоконструировании человеку, но именно он заложил базу под моё появление. Мессори умер в год моего появления на свет, а его работу продолжил и завершил мой второй отец — Оскар Монтабоне. Думаете, что два отца — это уже слишком? Кому как, но у меня есть и третий — Аурелио Лампреди. Именно он придумал для меня новый мотор, который поразил мир надёжностью, высокими характеристиками и, одновременно, потрясающей простотой. Также я не забуду отметить, что папа Аурелио до этого работал в «Феррари», а потому заложенные им возможности для форсирования, дали двигателю продержаться на конвейере невероятные 46(!) лет.
Теперь, о моей маме. Она русская, чистокровная, огромная. Это целый автозавод, который называется АвтоВаз. Его построили в 1969 году специально для моего рождения. Это и есть мой роддом. Есть и точная дата рождения — ночь с 18 на 19 апреля 1970 года. Цвет — синий. А дата смерти...ха, не дождётесь Никогда! Я буду стоять в музеях ещё сотни лет, а при надлежащем хранении и тысячи, так что, я, фактически, вечна!
Русская мама немного изменила меня по сравнению с итальянским братцем, поработав над двигателем, подвеской, тормозами и экстерьером, но в общем мы одно целое. Между прочим, одно время меня продавали в Европе вместе с ним, и мы даже умудрялись конкурировать между собой, но затем братец возмужал, резко изменился, приобрёл новый лоск, а я осталась прежней, так что конкуренция быстро прекратилась. Зато, как меня любили в моей стране! Да ни одному автомобилю в мире не досталось и половины той любви, обожания и поклонения, которой одаривали меня мои владельцы! За мной ухаживали так усердно и тратили на меня столько денег, что это не снилось ни одной девушке, невесте или жене. А они, кстати, и не обижались, потому что тоже любили меня, ведь я украшала своим присутствием как их самих, так и их мужчин, которые на моем фоне смотрелись в более выгодном свете. С меня сдували пылинки, многие даже имели специальную сменную обувь, которую одевали, садясь в салон. В половине случаев я не ездила зимой, потому что дороги у нас посыпали песком с солью, а это вредно отражалось на моем здоровье. Меня любили, несмотря на мой цвет, несмотря на серый или красный, и хотя палитра моих красок насчитывала 44 вариации, владельцы цвет зачастую не выбирали. Я была настоящим ребёнком — что досталось, то досталось, а своё, как известно, любят не «из-за», а «потому что».