Шиндина. Чего я не знаю?
Шиндин. Многого! Я тебе не рассказываю, потому что у тебя… потому что ты в душе вся с ними! (Опять кивнул на дверь, имея в виду Малисова.) Я вообще уже не могу с тобой откровенно разговаривать! Ты ему доверяешь (снова кивнул на дверь), а он себе на уме!
Шиндина. Это я уже слышала. Тебе всюду мерещатся заговоры против Егорова!
Шиндин. Не мерещатся, к сожалению!
Шиндин а (махнула рукой). В общем, так: завтра мы возвращаемся в Куманево, и прямо с вокзала ты вместе со мной пойдешь к Егорову. Вместе со мной! И при мне пусть он скажет: когда у нас будет нормальная квартира, когда нам поставят телефон, когда тебе повысят оклад. По двадцать часов в сутки вертишься, а получаешь меньше всех! Если ты этого не сделаешь, я завтра забираю Вовку и мы уезжаем к матери в Москву! Мне эта самодеятельность надоела! И твое вранье! А теперь давай сюда акты!
Шиндин. Какие акты?
Шиндина. Которые они должны подписать.
Шиндин. Тебе зачем? Ты что?
Шиндина. Они будут лежать у меня! Я им дам подписать. А Егоров их получит только в том случае, если он четко и ясно ответит на все наши вопросы. А иначе я их завтра порву у него в кабинете! Ему нужны акты, а мне нужна квартира! Мне нужен телефон! Ты для него стараешься, корячишься, пусть он тоже постарается! Давай акты!
Шиндин. Ты за этим поехала?
Шиндина. Да, за этим, Ленечка! Мне надоело твое вранье! Я сама буду иметь дело с Егоровым. И больше он на тебе ездить не будет! Давай акты!
Шиндин (горько усмехаясь, достает из внутреннего кармана акты, протягивает). На!.. Что с тобой происходит, Алла?
Шиндина. Ничего! Переживешь! (Прячет акты в сумочку).
Шиндин. Теперь я могу их позвать?
Шиндина. Да!
Шиндин выходит.
Шиндина сидит неподвижно, смотрит в окно — и вдруг начинает плакать. Она закрывает руками лицо, потом, заторопившись, хватает полотенце, сумочку и быстро выходит из купе. Некоторое время в купе никого нет.
Голос Шиндина (из коридора). Юрий Николаевич, смелее! Вы входите первым! Вперед!
Открывается дверь — входят Девятов, Нуйкина, Семенов. Последним вошел Шиндин.
Семенов. А где же именинница?
Девятов. Узнала, что ты будешь, и сбежала!
Шиндин (стараясь быть спокойным). Наверно, вышла на секунду. Располагайтесь, товарищи. Сейчас мы ее найдем! (Выходит.)
Коридор вагона. Шиндин подбегает к туалету. Рванул дверь — пусто. Он бежит в противоположный конец вагона. Второй туалет. Рванул дверь — занято. Постоял, помялся.
(Под дверью туалета, негромко зовет.) Алла…
Никто не отзывается.
Алла…
Открывается туалет — выходит молодой полковник авиации.
Извините…
Полковник удаляется. Шиндин открывает дверь в тамбур. Заглядывает — в уголочке стоит Алла, курит, лицо у нее холодное, отчужденное.
Опять куришь? Мы ж договорились — не будешь, обещала! Слово дала! Бросай сигарету, пошли. Они уже там.
Алла не отзывается.
Ну хорошо, иди с сигаретой!
Шиндина. Я приду сейчас сама!
Шиндин. Но точно придешь?
Шиндина. Точно, точно.
Шиндин (вздохнув). Ну, чего ты опять? Пошли вместе.
Шиндина. Я сказала: приду сама.
Шиндин. Я прошу тебя: только не тяни. (Уходит.)
Купе строителей.
(Входит. С наигранной веселостью.) Товарищи, Алла Ивановна сейчас предстанут! Они прихорашиваются! Что вы стоите — садитесь!
Семенов. Минуточку! Рассаживаемся в следующем порядке: здесь будет сидеть, у окошечка, Алла Ивановна, рядом, с вашего позволения, — я. С этой стороны — Виолетта Матвеевна, рядом с ней… как вас кличут, молодой человек?
Шиндин. Ничего, ничего, я сбоку. Пусть сядет Юрий Николаевич.
Входит, Шиндина. Совершенно преображенная — причесалась, припудрилась, глаза блестят, улыбается: настоящая именинница! Трудно поверить, что только что мы видели ее в тамбуре мрачной и отчужденной.