Annotation
Он необычный. Он странный. Он удивительный. Но он из другого мира и он знает что делает. Убийца с планеты Земля — вот кем он был. Восьмилетний сирота со скрытым магическим Даром в мире меча и магии — вот кем он стал. Мирные государства, спокойная и тихая жизнь мира Тории. Привычный уклад, но наш Сирота уже подрастает и планы у него совсем не мирные.
Владимир Поселягин
Пролог
Владимир Поселягин
Маг. Начало
Пролог
— Они в душевой, — буркнул проходивший мимо зек и слегка взмахнул рукой, отчего, когда я принимал сидячее положение на нарах, мы как-бы соприкоснулись руками и в рукаве моей зековской робы исчез искусно сделанный нож из стекла плексигласа. Сунув руку под матрас, я достал свою заточку и, встав, направился к душевой.
Сегодня наступил тот день, когда моё испытание закончится. Тот самый день, который я ждал вот уже четыре месяца, находясь на зоне. Тот день, когда я освобожусь из заключения. Тот самый день, когда я умру.
Думаю, можно объяснить, что вообще происходит, пока я иду в сторону душевой и такие же заключённые как я расступаются передо мной. Я иду убивать. Убивать чёрных, что пытаются своей кодлой навести в нашем бараке свои законы. Шёл я не сам по себе, это был приказ смотрящего. Последний приказ.
Что я могу о себе рассказать? Хм, даже не знаю. Может сначала? Детдомовским я был, там появился трёхлетним карапузом, оттуда уже вышел вполне здоровым парнем. Армия, где проходил службу в ракетных войсках связистом. Вернулся из армии и буквально через неделю повстречал знакомого парня из нашего детдома, Виктора, только он был старше меня на шесть лет. Он уже был братком, бригадиром в одной группировке Москвы в районах новостроек. Работы не было, да и не искал я её, как‑то не моё это было, поэтому я легко дал согласие вступить в бригаду. Шло время, я заматерел и занял место правой руки Виктора, который за прошедшие десять лет возглавил группировку. Правда, к тому времени он уже был депутатом городского совета Москвы, уважаемый и обеспеченный человек, разъезжающий на «мерседесе» в сопровождении джипа с охраной. У него было несколько охранных фирм, да и множество другого легального бизнеса. Ещё во время начала нашей бандитской деятельности он понял, что власть меня не прельщает и на его место я не стремлюсь никакими посулами, поэтому доверял мне во многом. Я был его тёмной рукой, чистильщиком. Если у Виктора возникали какие-то проблемы, он обращался ко мне и я решал их. Сперва я был просто киллером на прикорме у банды, потом уже вышел на верхнюю ступень этой профессии, став чистильщиком. Тоже не простая работа. В отличие от киллера, чистильщики не только убирают клиента, но и уничтожают улики, а также делают так, чтобы убийство выглядело несчастным случаем или самоубийством. Я же говорю, высшая ступень в этой непростой работе. А я был не плох, очень неплох. Последнее время я сам не убивал, для этого у меня были свои люди а, только занимался чисткой. Бывало, в прямом смысле этого слова. В одной квартире пришлось даже обои новые клеить, чтобы убрать следы крови на стене, одна из боевых групп грязно поработала с клиентом.
Свободного времени у меня было много, и всё это время я посвящал своему совершенствованию, учась у лучших спецов бывшего Союза убивать себе подобных. Надо сказать, я в этом неплохо преуспел. Но это всё суета. Сдала меня два года назад моя жена, с которой я жил вот уже шесть лет и которая держала мой личный общак, если его можно так назвать.
Это я уже потом узнал, что она связалась с ментом, и они меня кинули не только на деньги, но и на свободу. После года отсидки, когда меня навещал адвокат, сообщавший, что просьба об апелляции не прошла, одновременно чтобы надзиратели не заметил, показал две фотографии. На них были отрезанные головы моей бывшей женщины и её нового хахаля. Витёк как и обещал, нашёл их и наказал. Деньги, что забрали у них, по моей просьбе были перечислены нашему детскому дому. Но к тому времени мне это было как‑то безразлично, хотя я в душе и порадовался свершившемуся возмездию. Я умирал. Адвокат, Витёк и смотрящий зоны старый вор Граф знали это. К смотрящему я сам подошёл, через две недели после того как узнал от тюремного врача, что мне осталось не больше полугода. Злокачественная опухоль в мозгу. А я ещё удивлялся, чего это у меня голова начала болеть в последнее время. Смотрящему я сказал, что не хочу умирать от болей и корчиться на больничной койке, хочу уйти как настоящий воин. Если у него найдётся для меня работа, из схватки в которой у меня не будет шансов выйти живым, я только буду рад. Сдохнуть просто так было не по мне. Нет уж! Я точно прихвачу с собой не одного, так двух. Так что с той поры прошло четыре месяца, мне становилось хуже, от госпитализации я отказался наотрез, но тренировки я не забросил и ждал, ждал своего часа, который наступил сегодня.
Когда я подходил к дверям душевой, от стены отделился мокрый парень, что вытирался полотенцем и услышал шёпот:
— Там только они, остальных незаметно вывели.
Парень был не из нашей бригады. Да и вообще на зоне, кроме меня, из наших никого не было. Московских знакомых братков, с которым я не раз пересекался, хватало, а из своих никого. Адвокаты у Виктора отличные. Это только со мной не повезло, прокурор двоих смог доказать… из четырнадцати. Именно поэтому пятнадцать лет, а не пожизненное.
Открыв дверь, я прошёл в санблок и по влажному бетонному полу направился к следующей двери, откуда слышались гортанные выкрики, смех и льющаяся вода. Скользнув за дверь, я мгновенно окинул взглядом большое отрытое помещение, в котором находилось девятнадцать горцев. Без слов вступления и чего‑то подобного (я сюда убивать пришёл) нанёс одновременный удар обоими клинками. Заточка вошла в горло чёрного, что стоял справа, лезвие стекла перерубило артерию на шее того, что поворачивался ко мне слева. Я привычно скользнул в транс, в котором любил работать, у меня в этот момент отключались все эмоции. Именно поэтому я и получил прозвище Мороз. Не "дед Мороз" или там "мороз от меня по коже". Укороченное от отморози или отморозка. В такой момент эмоций у меня нет, я и своих могу порубить, именно поэтому тут никого кроме чёрных не было, об этой моей привычке знали, не многие, но знали, смотрящий точно.
Как только первые два тела начали оседать, ещё не понимая, что умерли, хватаясь за раны, я оттолкнулся и по мокрому мыльному полу скользнул дальше, работая ножом и заточкой. Оружие было разным, в этом-то и была проблема. Стеклом я мог только резать, так как если им колоть,то был шанс сломать самодельный нож, а заточкой только колоть.
Следующим стал замерший бугай с полным воды тазиком, который он видимо собирался опрокинуть на себя. Поэтому, когда я, скользя, остановился около него, то со скоростью швейной машинки нанёс пять ударов заточкой в печень. Это был идейный руководитель горцев и их лидер. Именно поэтому я не работал по остальным, пока добирался до него. Всего лишь открыл бедренную артерию у одного, убрая его из игры. Тут я почему‑то вылетел из транса. Видимо, пульсирующая боль в голове вывела меня из него. Не сдерживая своих эмоций, я дико заорал. Это был крик хищника. Я буквально выплеснул этим криком своё бешенство. Стоявший неподалёку горбоносый парнишка и смотревший на меня с ужасом на глазах, за несколько секунд поседел. Но мне это было безразлично, я резал, колол и снова резал.
Они сперва не сразу отреагировали на нападение. Но когда смогли это сделать, то шестеро уже лежали на бетонном полу и к стокам начала течь покрасневшая вода, а я жёстко работал по остальным. Трое сразу выскочили за дверь, а вот остальные бросились кто ко мне (таких было большинство), двое же подскочило к своему вожаку, пытаясь его вынести и доставить к врачу. Но я не дал им это сделать, продолжая работать клинками. Осел с порезами первый. Второй упал, выпустив ноги вожака, с дыркой от работы заточки в глазу. Но я начал уставать и в голове пульсировала и нарастала боль.
Первым я лишился ножа, войдя под рёбра очередному абреку, он обломился у рукоятки, слишком сильный был рывок. Потом у меня выбили заточку из ослабевшей от головной боли руки, и на ней повис один из чёрных, но я не сдавался. Мне крутили руки, наносили мощные удары руками по корпусу и голове, но я всё ещё был в сознании и смог в полубреду нанести последний урон врагу. Вцепился в горло зубами подставившемуся чёрному, рывком дернул головой, чтобы вырвать гортань. После этого меня схватили за голову и последним, что я слышал, был хруст моих шейных позвонков. Я ещё успел порадоваться, что одиннадцать трупов были моими проважатыми на тот свет. С остальными чёрными Граф справится, да и утихомирятся они теперь. Это был намёк, намёк всем чёрным в лагере во всех барках. Думаю, они поймут.