— Кстати, а почему он еще не вошел, — спросил Дойл, кивнув на стоявшего неподалеку каллэ'риэ, — эльфы же уже все прошли? И вообще, разве эльфы такими бывают? — обратился он ко мне.
Я увидела, как острое ухо черноволосого слегка шевельнулось, похоже, он слышал наш разговор.
— Так как, Лин? Ты ж должна знать, ты ж сама остро… Ой, прости, — Дойл покраснел.
Я пожала плечами:
— Ну остроухая, так что? Вот ты, — обратилась к Дойлу, — обиделся бы, если бы тебя назвали бородатым?
— Нет, чего обижаться? Я такой и есть!
— Ну а я остроухая, пусть мои уши и не такие острые, как у чистокровных. А черноволосые эльфы бывают, только они не совсем обычные, и зовутся они каллэ'риэ.
— А что это значит? — вмешалась Сигни.
Я замялась, не зная, стоит ли отвечать, как вдруг услышала знакомый голос, в котором привычный мне бархат сменился сталью:
— Что ж, нари, и почему бы вам не рассказать своим друзьям, кто мы такие?
Я подняла глаза и смело встретила взгляд зеленых глаз:
— А может, вы сами им расскажете об этом?
— Каллэ'риэ значит отверженные, — бросил он, отворачиваясь.
— Или избравшие свой путь, — тихо произнесла я вслед ему древнее значение этих слов, что вычитала в одном из древних фолиантов в замке, заставив его обернуться на секунду и бросить на меня какой-то странный взгляд.
— Уфф, мне на секунду показалось, что он всех нас убьет, — призналась Сигни, — расскажешь потом, хорошо?
— Возможно, — бросила я в ответ, продолжая провожать взглядом мое наваждение. Все-таки он потрясающе красив, а движется как! Ладно, не время думать об этом — в дверь проходили последние аристократы. Переглянувшись, мы последовали за ними.
— Да помогут нам Боги! — произнес Дойл, и мы переступили порог, оказавшись в огромном зале, все трое. Первое и самое важное испытание было пройдено, я чуть расслабилась и огляделась по сторонам.
Залитый светом зал напоминал дворцовый — солнечные лучи, проходящие сквозь витражи в узких стрельчатых окнах, бросали радужные отблески на паркет пола и деревянные панели стен, выполненные из светлого дерева. Вдоль стен тут и там стояли кресла, сейчас занятые юными тари и окруженные кавалерами. Удивило меня количество оставшихся абитуриентов — судя по всему, примерно половина отсеялась на первом этапе. Странно, а кто мешал им найти мага и попросить его проверить, есть ли у них магическая сила? Или уверенность в своих силах была так высока? Впрочем, какая разница? Чем меньше их будет, тем лучше!
Буквально через минуту после того, как наша троица появилась в зале, посреди зала снова возникла и продолжила речь иллюзорная фигура ректора:
— Вы прошли первый этап испытания, сила каждого из вас в потенциале достаточна для того, чтобы с честью нести звание мага! Но сила — не все, что нужно магу, ибо знание и разум — его оружие! И следующее испытание отсеет тех, кто знает недостаточно для учебы в Академии!
Голос смолк, фигура растаяла в воздухе, и в зал вошли двое — полноватая, среднего роста женщина и высокий сухощавый мужчина, оба в серых мантиях. Взгляды присутствующих обратились к вошедшим, мужчина оглядел нас строгим взглядом и объявил:
— Сейчас вас ждут экзамены на общие знания. Начнем мы с чтения и письма, навыки в которых проверит тари Ирмана, — он повел рукой в сторону женщины, — полагаю, для большинства из вас это не составит ни малейшего труда. Вы будете заходить по одному в эту дверь, те, кто пройдет это испытание, пройдут дальше. В следующем кабинете я проверю вас на способности к математике и логическому мышлению, и это будет последним испытанием. Что ж, желаю вам удачи!
Сигни поежилась:
— Ох, страшно мне что-то! Не больно-то я с математикой дружу, хоть мне и нашли учителя, как узнали про то, что магичкой стать могу!
— Постой, а как же вы по морю ходите? — удивилась я, — разве ж без математики это можно?
— Да это ж только старшой на корабле да помощники его и умеют, остальные-то только и знают, что биться да паруса тягать! А то что, в плаваниях побывала?
— Нет, с чего ты взяла? — удивилась я, — я и моря-то не видела ни разу!
И правда, не видела — во всяком случае, в Аллирэне.
— А говоришь, ровно одна из наших, сухопутные-то все твердят, что по морю плавают!
Я пожала плечами:
— Слышала как-то, будто моряки не любят, коли так говорят, да запомнила! А у тебя, Дойл, с математикой как? — обратилась я к парню.
— Считать могу, а чего посложнее, — он вздохнул и пожал плечами, — не знаю, я ж так, по верхам нахватался. Уж коли поступлю, так наизнанку вывернусь, но не хуже других буду. А что это он за слово странное еще сказал, лохическое мышление вроде?
Я подавилась смехом:
— Логическое, Дойл, а не лохическое!
— Да разница-то? — он махнул рукой.
— Ой, поверь, есть разница, — я еле сдерживала смех, — а логика… Как бы это объяснить…
Что-то вроде умения делать выводы и рассуждать… — я растерялась, ну не цитировать же ему учебники по философии? Впрочем, я и сама не больно-то их помнила…
— Это как если я следы вижу и знаю, что ночью дождь был, то по ним могу определить, какой зверь и когда прошел? — морща лоб, спросил Дойл.
— Да, и это тоже можно назвать логикой, наверное. А вообще есть разные задачи на проверку логики.
— Это какие? — заинтересовалась Сигни.
— Ну, разные… Например, если на картинке будет яблоко, огурец, хлеб и кошка, что лишнее?
— Не знаю, а что? — от Дойла.
— Кошка, все остальное — еда.
— Ну, кошку тоже съесть можно, — задумчиво протянула Сигни, — но смысл я поняла…
Пока мы болтали, народу в зале становилось все меньше. Каждый раз, как наступала пора войти следующему соискателю, дверной проем освещался серебристой вспышкой, и в конце концов мы остались втроем. Сигни поежилась:
— Пора, что ли? Можно, я первая?
Мы с Дойлом переглянулись и кивнули.
— А я следующий, ладно? — обратился ко мне Дойл.
— Хорошо, договорились! Удачи, ребята! — от всего сердца пожелала я.
Прошла Сигни, за ней Дойл, я ждала, пока наконец серебристый свет не пригласил и меня войти. Я сделала шаг и оказалась в небольшом кабинете, ничем не отличающимся от обычных классов в моем прежнем мире. Ну, не считая размеров, музейной красоты окон, парт и стульев из дорогих пород дерева и отсутствия доски. На невысокой кафедре располагался стол преподавателя, впрочем, сейчас он пустовал — экзаменатор сидела за первой партой в среднем ряду.
— Добрый день, тари Ирмана, — склонила голову я.
— Добрый день, нари, — она вдруг усмехнулась, — знаете, а вы внимательны. Только трое кроме вас запомнили мое имя, и двое из них были непосредственно перед вами. Как вы полагаете, почему именно они?
— Возможно, потому, что для людей невысокого происхождения привычнее обращать внимание на важные вещи? Или считать важным то, что аристократы таковым не полагают?
— Возможно, — она кивнула, — что ж, нари, полагаю, экзамен вам не особенно нужен, однако формальности следует соблюсти. Прочтите этот текст, — и она протянула мне книгу каких-то стихов.
Я прочла, невольно поморщившись — качество стихов оставляло желать лучшего.
— Что, вам не понравились стихи? — заинтересовалась тари, — а почему?
— Рифма примитивная, сравнения банальные, — пожала плечами я.
Тари Ирмана довольно улыбнулась:
— Слава Богам, хоть кто-то разделяет мое мнение! Хорошо, нари, теперь небольшой диктант, возьмите перо и бумагу.
Она продиктовала мне небольшой текст, просмотрела результат и довольно кивнула:
— Отлично, нари, вам пора на следующее испытание.
— Благодарю, тари Ирмана, — я поклонилась и прошла к следующей двери. Войдя, я с удивлением обнаружила, что в кабинете по-прежнему находятся Сигни и Дойл. Оба бледные, напряженные, они сидели на одной из задних парт, а на передней располагался тот самый тар в серой мантии.
— Проходите, нари, присаживайтесь, — приветствовал он меня. Вы готовы?
— Да, тар, — кивнула я.
— Ну что ж, начнем… Сколько будет тринадцать умножить на двенадцать?