Святой Иоанн Кронштадтский, митрополиты Антоний Вадковский и Антоний Храповицкий, оклеветанный старец Григорий Распутин, первый глава Временного правительства князь Георгий Львов, его преемник Александр Керенский, адмирал Колчак, король Великобритании Георг V, Ленин, Свердлов, Троцкий, Сталин, Горбачев, Ельцин, глава правительства Англии Маргарет Тэтчер, президент США Уильям Клинтон – перед нами целая галерея исторических лиц, участвующих в реальных исторических событиях.
Первая книга романа, которую вы держите в руках, заканчивается в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге в доме инженера Ипатьева. Кажется, все мы давно знаем, что это было, как это готовилось и чем кончилось. Но выясняется, что знаем не всё. Перед нами новые загадки, проблемы и тайны.
Во второй книге мы узнаем, что же на самом деле произошло в ту ночь и позже, как велось расследование тайны семьи Романовых разными следователями в 1918–1921 годах и в наше время. В частности, открывается разгадка, что случилось с Цесаревичем Алексеем и Великой княжной Анастасией. Именно под этими именами появилось множество самозванцев уже в 1918 году. Почему так рано? Почему никто не назвал себя Великой княжной Ольгой, Татьяной или Марией Романовой? Ведь обстоятельства происшедшего в доме Ипатьева были строжайше засекречены. В самом деле, не могли же все самозванцы заранее знать, что только через 70 лет нам скажут, что в екатеринбургском могильнике недостает останков именно Алексея и Анастасии! Мы также узнаем о стараниях фальсификаторов, сначала соорудивших «екатеринбургский могильник», а теперь утверждающих, что нашли останки Алексея и Марии, которые, впрочем, по признанию следователя Генпрокуратуры В. Соловьева, по состоянию своему не годятся в качестве материала для научных экспертиз. Ну им, фальсификаторам, никаких экспертиз не надо.
И, наконец, в третьей книге мы узнаем, кто же на самом деле была загадочная Анна Андерсен-Чайковская-Манахэн, которая почти сорок лет утверждала, что она и есть спасшаяся Анастасия. А ведь ее признали и некоторые из Романовых, и бывших царских приближенных и слуг. Образцы ее почерка, форма ушей и другие важные физические признаки почти полностью совпадали с аналогичными атрибутами исчезнувшей Великой княжны. А как быть с прямым свидетельством Сергея Лаврентьевича Берии (сына легендарного наркома) и его матери Нины Теймуразовны о встрече с Великой Княжной Анастасией в Москве? Сыну Берии, выдающемуся конструктору-ракетчику, авторитетному и уважаемому ученому, незачем было придумывать исторические байки. Да и Нина Теймуразовна Берия была человеком высоких моральных качеств, чрезвычайно щепетильна и точна во всем и на выдумку, тем более дурацкую, просто не способна. В семье Берии-отца понимали важность, а нередко и опасность каждого сказанного слова.
Что ж, начнем читать!
Александр Михайлов,
доктор филологических наук,
старший научный сотрудник
Института Русской литературы
(Пушкинский Дом)
г. Санкт-Петербург.
КНИГА ПЕРВАЯ
Часть первая
1. СМЕРТЬ ПРЕТЕНДЕНТА
В ГОДУ 1992-м мая 29 дня в Санкт-Петербурге, который всего год назад был Ленинградом, в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора собралось человек полтораста народу. Такой толпы в последние 200 лет стены собора еще не видели. Большинство собравшихся мужчин – в одинаковых черных мешковатых костюмах, белые рубашки, черные шелковые галстуки «анаконда» или бантики «кис-кис». Дамы тоже в трауре. Некоторые из них, по правилам Православной церкви, были в платочках. Одна повязала себе голову носовым, и его светлое пятно было видно издалека. Остальные – жены демократов или сами демократки – тогда еще оставались атеистками. Это лет через пять они враз и чуть ли не поголовно превратились в верующих. И как только в столичных и питерских церквах и соборах обычной принадлежностью стала видеокамера «Betacam», «новые православные» зачастили в храмы с подругами, с мужьями – «новыми русскими», впрочем, большей частью как раз не русскими. Платочки оставили и стали показывать по телевизору всей России свои умопомрачительно модные шляпы от Диора, от Кардена и даже от Валентино.
Поначалу они отстаивали службу, держа свечки в правых руках. Потом газеты им подсказали: правая рука дана христианину, дабы он осенял себя крестным знамением. Свечи тут же перекочевали в нужные руки. Осеняться «новые православные» научились удивительно быстро, хотя в основной массе своей не были и не могли быть крещеными, а значит и христианками. И большинство их мужчин в младенчестве прошли совсем другой религиозный обряд – обрезание. Тем не менее, крестились новые православные вполне удовлетворительно – троеперстие ко лбу, к пупку, потом правое плечо, левое. Скоро научились становиться на колени, причем, не только дамы, но и господа тоже. Больше всех в этом деле преуспел, кажется, всемирно известный виолончелист Мстислав Ростропович. Он как входил в церковь, так сразу падал на колени, словно подрубленный, чем неизменно, будто в первый раз, пугал неразлучную свою жену – всемирно известную певицу Галину Вишневскую (лучшее в Европе колоратурное сопрано, между прочим!), бывшую «девчонку-хулиганку из Кронштадта», как она сама себя называла. Очевидно, еще с тех, кронштадтских времен с лица Вишневской и до сих пор не сходит умеренно-хулиганская, презрительно-нагловатая гримаска.
Впрочем, крестные знамения и падения на колени «новых православных» демократов – все это потом, потом!.. Лет через пять– шесть. А тогда…
Тогда в Великокняжеской усыпальнице сильно пахло ладаном, дорогим американским одеколоном, французскими духами и немного – коньяком. В воздухе зависло тихое жужжание разговоров, действовало оно усыпляюще. Но никто не спал и даже не дремал. Толпу оживлял петербургский мэр Собчак. Он порхал от одного гостя к другому. Тяжело уставившись в лоб собеседнику своими сильно косящими глазами, с одним он заводил короткую беседу, с другим шутил и первый смеялся своим остротам; подойдя к третьему, бросал отточенные реплики; с вежливым молчанием внимал четвертому… Он был почему-то в темно-малиновом смокинге и при белой «кис-киске», хотя причина, по которой здесь собралась публика, была не праздничной – даже совсем наоборот.
От мэра ни на шаг не отходила его супруга. Своим траурным платьем из черного итальянского муара, который переливался всеми цветами радуги, она вызывала у дам судорожную зависть. На голове у нее был зеленый, замысловато повязанный тюрбан – ее любимый головной убор, из-за которого самый тогда скандальный тележурналист Невзоров, невежда, циник и страшный ругатель, назвал ее Дамой в тюрбане. Прозвище прижилось.
Глаза у жены мэра были узенькие и распухшие, нос покраснел и тоже распух. Она поминутно прикладывала к нему маленький вышитый платочек и шмыгала в него так часто, что у постороннего человека не оставалось сомнений: ее мучит не простуда, а большое личное горе. Однако горе, а, может, и не горе, приключилось не с ней, а с другими, из-за чего и собралось в соборе так много народу.
Хоронили одного из отпрысков российской императорской фамилии, русского аристократа – князя императорской крови Владимира Кирилловича Романова. Он родился в Финляндии в 1917 году, между Февральской и Октябрьской революциями, и прожил за границей всю жизнь. И вот с тех пор, по прошествии почти семидесяти пяти лет, впервые в городе, который все это время называли колыбелью трех революций и цитаделью социализма, погребали представителя династии, правившей Россией более трех столетий и закончившей свое правление бесславно и позорно. Для того чтобы погребение князя Владимира Кирилловича стало возможным в соборе Петропавловской крепости, памятнике истории культуры, президент Ельцин издал специальный указ, в котором была такая фраза: «Похоронить Великого Князя и Наследника Престола Российского в Семейном Петропавловском соборе в Кругу Его Августейшей Семьи». Между тем, соборная Императорская и Великокняжеская усыпальницы были императорскими, то есть государственными, а вовсе не семейными, не романовскими. Да кто сейчас об этом знал? А если и знал, то не помнил.