Николай Леонов
Алексей Макеев
Одержимый
Глава 1
Телефонный звонок среди ночи – сродни трубе архангела. Изначально предполагается, что ничего хорошего ночной телефонный звонок нести не может. Тревожить операторов и тратить драгоценное время отдыха на разговоры решится только человек, у которого имеются для этого веские причины. И уж наверняка вам не станут звонить посреди ночи, чтобы сообщить, будто вы выиграли миллион, с которого не нужно платить налоги. Ведь даже если вас захотят развести, то и в том случае предпочтут сначала напугать, чтобы воспользоваться растерянностью и смятением. В этом случае страх действует вернее, чем любая иная эмоция. Ведь страх был задуман Природой, как самая надежная охранная система, чтобы спасать живому существу эту самую жизнь. И так было до тех пор, пока не начался научно-технический прогресс. Теперь страх в сочетании с техническими средствами стал оружием массового поражения, от которого невозможно защититься в принципе.
Взять, например, ночные телефонные звонки с угрозами. Они застают человека врасплох, теплого и беззащитного, как младенца. Спящий человек бессилен, наг, он наедине с темнотой и призраками ночи. Каждое слово впивается в его тело, как раскаленный гвоздь или ядовитое жало, приносящие невыносимые страдания.
Проводник железнодорожного состава Григорий Емельянович Трунин, равнодушный и ничем не примечательный человек сорока лет, испытал это на себе в полной мере.
Телефон принялся трезвонить по ночам, начиная с понедельника. Трунин как раз отдыхал после далекого рейса Москва – Хабаровск. В пятницу ему нужно было отправляться в новый вояж. Дело для Трунина привычное, но, если откровенно, надоевшее до тошноты. Когда тебе двадцать лет, убегающие вдаль рельсы рождают только романтические представления и намекают на возможное впереди счастье. Когда большая часть жизни прожита, и надеяться особенно не на что, то и двигаться никуда не хочется. И особенно не хочется устремляться в такую чертову даль, как Хабаровск или, скажем, Благовещенск. Хочется завалиться на диван с банкой пива и тупо пялиться в экран телевизора. Или поковыряться в гараже с мотором новенькой тачки, если на таковую удалось накопить денег.
Деньги были. Правдами и неправдами Трунину удалось скопить некоторую сумму (держал он ее не в Сбербанке, а в старом неработающим телевизоре, в котором специально для этой цели разобрал переключатель каналов). Тайник надежно хранил сбережения. Но никак не удавалось собраться и купить эту чертову тачку. Да и вообще на личную жизнь времени никогда не хватало. Только-только отойдешь от рейса, а уже пора собираться в новый. Даже жениться, и то не получалось.
Правда, виды кое-какие у Григория Емельяновича в этом плане имелись. Ходила к нему одна женщина, хозяйственная, внимательная и с вполне привлекательной внешностью. Имя ее Трунину тоже нравилось – Валентина. Одним словом, женись хоть завтра. А все как-то не хватало времени. Иногда Трунин отчетливо чувствовал, что упустит он в конце концов Валентину, как упустил удачу, лучшие годы жизни, возможность сделать карьеру. Все разошлось по мелочам. Все в его жизни было настолько банальным и неприметным, что даже самому Трунину было скучновато. Что уж там говорить про посторонних! Исчезни назавтра Трунин раз и навсегда, и то вряд ли кто-нибудь это заметит, настолько он был никому не интересен. Нет, конечно, приятели у него имелись, и женщина вот была – все как у людей, но ничего особенного, жизнь – сплошная рутина.
Тем более казалось совершенно невероятным, чтобы кому-то взбрело в голову звонить Трунину по ночам и угрожать ему. Зачем? Ради чего? Ясное дело, жилплощадь в Москве стоит денег, но таким образом можно пугать всю Москву по алфавиту. Квартирка у Трунина была в типовой пятиэтажке, на самой окраине, до нее у властей никак не доходили руки, даже чтобы снести – так что губы раскатывать не на что. Тут рядом таких владельцев десятки, и все спят по ночам как сурки, никто их не пугает звонками. Григорий специально узнавал. А ему звонили.
Первый звонок случился дня три назад.
Разбудил его какой-то гад часа в два ночи, когда Трунин уже видел десятый сон. И сказал очевидную глупость, едва Григорий откликнулся сонным встревоженным голосом. Сказал этот гад примерно следующее:
– Спишь, Трунин? Сны хорошие снятся? Должны бы кошмары мучить. Нет? Странно! Совесть, значит, не тревожит?
Трунина отчего-то мороз пробрал по коже, но он ответил этому типу как надо – обложил его матом с ног до головы и положил трубку. Хорошо, в эту ночь Валентина у себя ночевала, не видела, как он разволновался. А он разволновался – курил, сидел на кухне в темноте и долго не мог заснуть. Звонок в эту ночь не повторился.
Повторился он на следующую ночь. На этот раз Валентина была у него. Трунин про ночного шутника уже забыл и вообще отошел ко сну расслабленный и удовлетворенный. Засыпая, подумал: «Нет, женюсь, точно! Возьму отпуск на две недели и женюсь...»
Звонок раздался в четыре утра. Или ночи. Как кому больше нравится. Трунину это не нравилось никак.
– Значит, грехов не замаливаешь? – поинтересовался все тот же голос в трубке. – Скверно, Трунин! Я ведь не господь. Это он, говорят, четыреста девяносто грехов прощал. А я и один твой грех не прощу. Я пришел мстить, Трунин! Возмездие – дело святое. Готовься.
– Идиот! – сказал на это Григорий и бросил трубку.
– Кто это? – промурлыкала сквозь сон Валентина, сладко потягиваясь.
– Мерзавец какой-то! – ответил в сердцах Трунин и пошел курить на кухню.
Он уже начинал подумывать, не обратиться ли ему в милицию по поводу ночного хулигана, но решил подождать еще немного – вдруг тому самому надоест валять дурака.
В глубине души Григорий, однако, не считал, что таинственный мститель валяет дурака. Было в ночном звонке что-то жуткое, отчего щемило сердце и леденило кровь. Трунин пытался сообразить, в чем тут дело, но никак не мог ухватить за хвост тревожную мысль. Он припоминал своих многочисленных попутчиков, бесчисленных пассажиров, мотающихся по безграничным просторам родины. Среди них попадалось немало чудаков, но таких, чтобы могли воспылать к Трунину священной ненавистью, таких, кажется, не было. Он старался со всеми находить общий язык. Не угождать, но идти на компромисс. В мире сложно выжить, если не идешь на компромисс. Слишком много людей, которые сильнее тебя. Физически сильнее или имеют опасных друзей, большие связи, серьезные деньги. Это только в молодости кажется, будто перед тобой открыта широкая дорога, и ничто не может тебя остановить. Подобные глупости Григорий давно выбросил из головы. Жизнь научила. Поэтому врагов у него как будто не было. Трунин научился обходиться без них. Кому же, в таком случае, понадобилось трепать ему нервы и обещать по ночам скорую расправу?
Надежда, как известно, умирает последней, и Григорий до последнего надеялся, что сбрендивший шутник все-таки оставит его в покое. Но вот и сегодня посреди ночи по нервам резанул протяжный звонок, казалось, наэлектризованный тревогой и страхом.
Проще всего, конечно, было отключить на ночь телефон, выдернуть вилку, но ведь хотелось знать, чего от него кому-то нужно! Григорий и на этот раз снял трубку.
– Спишь спокойно, Трунин? – с какой-то злорадной торжественностью произнес голос. – Крепкая у тебя шкура! Но я тебя выпотрошу! Час настал. Я иду, чтобы совершить возмездие.
– Послушай, не знаю, как тебя там, – волнуясь, быстро сказал Григорий. – Может, ты по-человечески скажешь, чего тебе от меня нужно? Я тебя не знаю. Если, может быть, когда-то ненамеренно обидел тебя, так скажи – разберемся спокойно. Зачем эти крайности – совесть, возмездие? Мы же нормальные мужики, правильно? Значит, всегда можем договориться...
– Я бы не назвал твой поступок ненамеренным, – ответил незнакомец, – и обида – это неподходящее слово. Однажды ты совершил подлость, и теперь ты за нее заплатишь, как полагается платить за подлость. Меня не интересует, что думают по этому поводу нормальные мужики. Я уж точно не нормальный мужик.