Если так заблудились святой апостол Петр и тысячи и миллионы людей после него, истребляя друг друга с именем Христа на устах, то при свете этих страшных факелов истории иную оценку должны получить деяния Ленина. Мы должны взглянуть на них спокойными глазами людей помнящих: помнящих печальное прошлое всех времен и народов.
Эта кровь и эти слезы, что положены на чашу обвинения, вопиют к небу. Но если положить на чашу защиты все, что было до Ленина, то деяния его покажутся легкими в сравнении с той кровью и теми слезами, которые пролили наши предки и наши современники во имя сомнительной односторонней правды, которую они, однако, считали непререкаемой истиной.
Когда я это сказал, чаша обвинения перестала опускаться. Кровь и слезы, пролитые только одними христианами во имя Христа, учение которого они всегда извращали или просто не понимали, весили безмерно. Я продолжал:
— Йз того, что другие лили кровь, не следует, конечно, что кровь, пролитая Лениным или во имя опыта Ленина, праведна. Но из этого следует, что мы, все мы, что забрызганы кровью, пролитой нами или нашими духовными предками, не можем, не должны, не смеем судить Ленина так, как будто мы сами безгрешны и руки у нас белоснежные.
Не я ли в Государственной Думе защищал необходимость применения смертной казни против революционеров, которые присвоили себе право убивать неугодных им лиц, вынося им свои приговоры в подпольных своих судилищах?
Да, я. И потому я не имею права, рассуждая по справедливости, бросить камень в Ленина. Я помню, как Христос остановил евреев, желавших казнить грешницу, словами:
— Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень.
Безгрешного не нашлось, и обвинители, убедившись, отступили.
Так должен отступать каждый, кто применял смертную казнь или, как я, ее одобрял.
И в особенности надо помнить, что произошло, когда христиане пытались ввести коммунизм, то есть случай с Ананием. Соблазн вводить коммунизм путем террора так, видно, силен, что заставляет людей во имя Христа отрекаться от Христа.
В Христовом учении содержится коммунизм и любовь к людям. Кто отказывается от коммунизма, отрекается от Христа. Но также отрекается от Христа тот, кто во имя коммунизма оправдывает смертную казнь. Христос там, где коммунизм соединяется с любовью, кроткой любовью.
Но Ленин не был христианином, не веровал в Христово учение, а потому он от Христа не отрекался. С этой точки зрения кровь, пролитая им, приравнивается к крови, проливаемой язычниками. Язычники, любящие кровь человеческую, менее виновны, чем христиане, когда они поступают так же. Ибо кроме жестокости они виновны в лицемерии. О таких Христос, говорил:
— О род лицемерный, порождение ехидны!.. Вы подобны гробам. Сверху они раскрашены пышно, а внутри мерзость.
Обо всем этом надо вспомнить нам, когда мы безоговорочно, закусив удила и закрыв уши, осуждаем Ленина за кровь. Лучше ли мы сами?
Я посмотрел внимательно в лицо судьи. Оно стало задумчиво. Он сказал:
— Продолжайте.
— Обвинитель очень сильно говорил о Бресте, о Брестском мире. Сорок лет тому назад я думал, говорил и писал то же самое. Теперь я признаю, что можно рассудить и иначе.
Представим себе, что Ленин стал бы на нашу точку зрения:
— Война до победного конца!
Примем во внимание, что Февральская революция имела своей главной причиной утомление от войны. На этой почве Государственная Дума поссорилась с Короной. Монархия пала. В то мгновение, когда это случилось, сломалась ось, вокруг которой крутилось русское колесо. И все развалилось. Колесница безнадежно стала, мало того — увязла в болоте анархии. Как я теперь понимаю, продолжать войну было безумием. Пусть это безумие продиктовано было высокими чувствами, но все же это было безумие. Фактически войну уже нельзя было продолжать. Февральская революция была военным мятежом в столице, который передался на фронт. Известно, что для подавления этого мятежа с фронта была снята одна из лучших дивизий и послана на Петроград. Но она взбунтовалась по дороге. Взбунтовался также и личный конвой Государя, два батальона, состоявших исключительно из георгиевских кавалеров. Он тоже был отправлен на усмирение под командой популярного генерала Иванова.
Временное правительство пыталось овладеть фронтом. Но наше наступление 18 июня 1917 года, вдохновляемое лично Керенским, кончилось позорным бегством наших войск. Россия ужаснулась, узнав о безобразиях, учиненных бежавшими солдатами под Калишем.