«Жанночка, запиши меня на педи в восемь в четверг».
«Алиса, получили пилинги французские, если интересует, звони».
«Как Вы просили, перенесла укладку на шесть, Марина».
«Забрал твои вещи из химчистки. Люблю».
И вдруг:
«Алиса, я знаю, что это сделала ты. Бездушная дрянь, будь ты проклята!»
Андрей
«Кузнечик – очень правильное прозвище», – подумал Андрей, глядя на сутулую фигуру на подоконнике. Только что он задал ему основной на сегодня вопрос, и капитану даже не потребовался ответ – настолько красноречива была поза режиссера, мгновенно сгорбившегося и по-детски прячущего лицо, делая вид, что его очень интересует двор за окном кабинета. Андрей вздохнул: вот и приехали. Банальная драма. Он был старше ее, она была хороша и нашла себе кого-то помоложе… Но тут Саркелов повернулся к Андрею, и тому стало не по себе – такое откровенное страдание читалось в невыразительных серых глазах молодого дарования.
– Будет лучше, если вы мне сразу все расскажете, Алексей, – мягко сказал Андрей, поскольку Саркелов, так и не произнеся ни слова, вновь отвернулся к окну.
– Вы ничего не поймете, – ответил тот, продолжая смотреть на пейзаж за окном.
– А вы попробуйте, – вздохнул Андрей. – Я, конечно, особа не больно тонко чувствующая, но…
Саркелов вяло слез с подоконника и сел в свое кресло за столом.
– Что вас интересует? Когда это началось?
Андрей кивнул.
– Почти сразу, как только мы начали репетировать. Это было родство душ, если хотите. – Саркелов сделал паузу, взглянул на него вызывающе. Андрею было нечем крыть. Родство душ – понятие эфемерное. – Мы пытались провести вместе каждую свободную минуту…
– Любовь? – спросил Андрей почти без выражения. Он хотя бы понимает, этот режиссер-авангардист с оригинальным подходом, какую пошлость несет?
– Любовь. – Саркелов кивнул, вновь подняв на него взгляд, и Андрею стало неловко от неприкрытого страдания, исказившего лицо режиссера.
– Ясно, – только и мог сказать он. – Так почему же Алиса не бросила своего мужа и не воссоединилась, так сказать, с вами? Детей у нее не было, и…
– Дело не в детях. Рудовский ей был как отец, она чувствовала себя ему обязанной за все, что тот для нее сделал. Кроме того, он был нездоров, и бросать его в такой ситуации было бы просто жестоко. А Алиса… Была какой угодно, но не жестокой.
– То есть вы не ревновали? – откинулся на стуле Андрей.
Саркелов бессмысленно переставлял на столе стаканчик с карандашами и степлер. Пожал плечами:
– Ревновал, конечно. Ну а куда деться-то? Это Алисе решать. И потом – он многое мог ей дать в карьерном плане, а я…
– А у вас есть высокая покровительница, разве нет? – не выдержал Андрей.
– Уже насвистели, – мрачно усмехнулся Саркелов. – Ну, есть. Все равно мне нужно было встать на ноги…
– И при такой сумасшедшей любви никого из вас не смущало, что у обоих есть еще отношения «на стороне»?
Саркелов чуть покраснел:
– Ну хорошо. И что мне было делать? Предложил бы я Людмиле расстаться, думаете, она бы не докопалась до Алисы?
– Докопалась бы?
– За день! – хмыкнул Саркелов, поелозив на стуле. – Полагаете, если она министр, то у нее нет комплексов?! Как считаете, дала бы она потом Алисе сниматься, играть в театре? Да она похоронила бы ее как актрису! И не думаю, чтобы Алиса сказала мне за это спасибо…
– Ясно, – покачал головой Андрей. – А ваша Люда не могла…
Алексей мгновенно вскинулся:
– Да вы что! Во-первых, она ничего не знала о наших отношениях – мы были очень осторожны.
– Ну я же узнал, – пожал плечами Андрей.
– Вы – другое дело, – дернул головой Саркелов. – А Люда бы не стала убивать. Она же не сумасшедшая! Оскорбиться, испортить жизнь мне или Алисе – да, это легко. Но подсылать убийцу?
Андрей был согласен с его аргументами, но сделал вид, что размышляет. И тогда режиссер вынул последнюю карту из рукава:
– Да и не влюблена она так уж, чтобы ради меня на убийство пойти.
– Уверены?
Саркелов поморщился:
– Уж поверьте. У нее каждые полгода пассии меняются. Я не первый и не последний. А вот Алиса… – Голос его дрогнул. – Алиса любила меня по-настоящему.
«Все ж таки какие мы все, мужики, идиоты!» – посмотрел Андрей на него с жалостью и уже хотел было откланяться, как вспомнил, что Маша перезвонила ему с еще одним вопросом.
– «Я знаю, что это сделала ты. Бездушная дрянь, будь ты проклята!» – процитировал он по памяти.