Следующую ленту сбацали во времена Третьей Мировой, в 2007-м, за два года до моего рождения. “Запах Наживы” — вот как штука называлась. Сплошное разоблачение и несколько хороших стычек. Атасная сцена, где вооруженные напалмометами боевые борзые выжигают город Наживы к едреням. Клык просто тащился, хотя этот фильмец мы уже видели. Хвостатый, помнится, все гнал мне телегу, мол, это его предки. Только мы оба знали, что он свистит.
— Ну, герой, хочешь спалить младенца? — Клык проглотил шпильку молча — только малость поерзал. И продолжал во все глаза смотреть, как псы прорываются через город. А мне уже остошииздело.
Я дожидался главного зрелища.
Ну вот, наконец-то. “Десерт под черной кожей”. Со старта — все, как надо. Две блондинки в корсетах из черной кожи и шнурованных сапожках по самые развилины, с хлыстами и в масках, взяли в оборот тощего парнишку. Одна села чуваку прямо на пасть, другая — тоже куда надо. А потом пошло совсем клево.
Кругом все пацаны уже дрочили как ключиком заведенные. Я тоже решил малость позабавиться — но тут Клык наклонился ко мне и тихонько прошептал (всегда так шепчет, когда что стоящее почуял):
— Тут телка.
— Спятил, грешный? — отозвался я.
— Говорю тебе — я ее чую. Здесь она, парень.
Даже не надеясь что-то заприметить, я огляделся, все места в кинотеатре занимали волкоходы со своими псами.
Попади сюда телка, тут бы такое началось! Ее бы порвали на куски раньше, чем кто-то успел бы вдуть.
— Где? — шепотом спросил я.
Вся шпана тем временем наяривала в обе руки. Когда блондинки сняли маски, а одна пристегнула себе спереди здоровенный деревянный елдак и наладила парнишке в жопу, послышались счастливые стоны.
— Да погоди, — прошипел Клык. Он уже взялся прочухивать. Тело напряглось как струна. Глаза закрылись. Морда подрагивала. Я задумался.
А что? Чем черт не шутит? Я слышал, что там, в низухах, крутят только всякую муть, сделанную в 30-е и 40-е. Благопристойное говно, где даже муж с женой спят в отдельных кроватках. Всякую хренотень с Мирной Лой и Джорджем Брентом. И слышал, что раз в сто лет какая-нибудь телочка из тамошней строгой мещанской семьи поднимается сюда посмотреть настоящее, клевое кино. Настоящую, мохнатую порнуху. Слышать-то я слышал. Но в “Метрополе” и во всей округе такого еще никогда не случалось.
И очень слабо верилось, что такое может случиться именно в “Метрополе”. Слишком уж много пидоров вечно сюда шастало. Вообще-то я совсем не против, чтобы два кореша перепихнулись раз-другой-третий. Наоборот — очень даже понимаю. Да и телок на всех не хватает.
Но чтобы таскаться друг с другом как муж с женой… Ты для него и хавку, и то, и се. А ему только жопу оголить давай, мол, парень, работай. Нет, так еще хуже, чем телку с собой таскать. Опять же из-за этих дел много заводок и драк в больших шарагах. Нет, мне такое никогда не катило. Ну, не то чтобы никогда. Но по крайней мере надолго.
Короче, когда в “Метрополе” столько пидоров, чего ради телке сюда соваться? Сиди и прикидывай, кто тебе первый пасть порвет — лошадь или наездник.
И потом — если здесь баба, почему все остальные псы ее не почуяли?..
— В третьем ряду перед нами, — сказал Клык. — У самого прохода. Пацаном переоделась.
— Не понимаю. Как это ты ее чуешь, а остальные не могут?
— Ну, Альберт. Ты забыл, кто я, а кто остальные.
— Не забыл. Просто не верю.
Если честно, я все-таки ему верил. Когда такой пес, как Клык, научит такого обормота, каким я когда-то был, стольким вещам, начнешь верить всему, что он болтает. С учителем особо не поспоришь.
А ведь он выучил меня и читать, и писать, и слагать, и вычитать — короче, всему, что нужно знать, чтобы тебя считали умным. Хоть это сейчас и не особенно в жилу. Но все-таки знание, по-моему, не вредит.
(Чтение, к примеру, штука полезная. Может очень пригодиться, когда находишь в каком-нибудь раздолбанном универсаме консервы. Даже если этикетки без картинок, всегда можно выбрать что нужно. Пару раз чтение позволяло мне не зариться на консервированную свеклу. Блин, терпеть не могу свеклы!)
Так что, по правде, я Клыку верил. Верил, что он может почуять телку, когда другие мутты не могут. Он мне сто раз рассказывал. Страшно любит про это болтать, говорит — это его история. Ха! Я не такой кретин! Я знаю, что такое история. История — это все то говно, которое было до меня.
Но мне нравилось слушать про историю прямо от Клыка. Чтобы он не тыкал меня носом в те вонючие книжки, что вечно отовсюду притаскивал. А раз эта особая история была сплошь про него, то он без конца ее и рассказывал пока я всю ее не выучил, в смысле, не вызубрил. Запомнил слово в слово.
А когда мутт выучит тебя всему-всему да еще когда ты вызубришь его историю, как тут не поверить? Поверишь, куда денешься. Только я этому ссыкуну облезлому ни в жизнь не признаюсь.
Вот что я вызубрил:
Больше пятидесяти лет назад, еще до того, как закончилась Третья Мировая война, в Лос-Анджелесе, а точнее, в Церритосе, жил человек по фамилии Бузинг. Дрессировал псов. Делал из доберманов, датских догов, шнауцеров и японских акит как разведчиков и сторожевых псов, так и бойцов. Была у него одна четырехгодовалая сука немецкой овчарки по кличке Гингер. Работала в бригаде по розыску наркотиков полиции Лос-Анджелеса. Вынюхивала марихуану. Где хочешь вынюхивала. Там даже поставили опыт. Разложили в одном торговом складе 25000 коробок, причем пять из них — с марихуаной. Марихуану обернули целлофаном, потом оловянной фольгой, потом плотным пергаментом, а под конец еще и вложили в три отдельные запечатанные картонки. Гингер за семь минут нашла все пять коробок. И в то же самое время, что Гингер трудилась на ниве борьбы с наркоманией, девяносто двумя милями к северу, в Санта-Барбаре, биологам удалось извлечь и сконцентрировать спинномозговую жидкость дельфинов. Потом ее впрыснули южноафриканским бабуинам и псам. Проделали метаморфические операции и прочие пересадки. Успешным продуктом всех экспериментов явился двухгодовалый кобель пули по кличке Абу, который мог общаться с людьми телепатически Дальнейшие эксперименты и скрещивание дали первых боевых псов — как раз к Третьей Мировой. Псы эти — телепатирующие на небольшие расстояния, легко подвергающиеся дрессировке, способные под контролем человека выслеживать живую силу, горючее, отравляющие вещества, радиацию — образовали штурмовые отряды для нового вида войны. Селективные черты прекрасно воспроизводились в потомстве. А телепатические способности доберманов, борзых, акит, пули и шнауцеров развивались все сильнее и сильнее.