Гонка страстей
или лента конвейера -
мчится штампованных судеб парад,
то по рядам разлетается веером,
то в одномерный сливается ряд.
Небо и солнце
в немом соучастии
преданным глазом глядят с высоты,
мир, словно после второго зачатия,
из между дел воплощенной мечты.
Все рукотворно,
по силам, по разуму
(коли в охотку - и жадность в строку).
Где оно гнусное, грозное, грязное -
отроку в спину и в масть игроку?
Тленный вопрос,
невесомый на скорости,
впился, как луч, в ветровое стекло,
жизнь не нова - только новью и новостью
в нас да пребудет ее ремесло!
* * *
Как хорошо прийти домой,
присесть у подоконника
и видеть, как ты над плитой
орудуешь половником,
сидеть с тобой, шуметь, молчать,
удачей огорошивать,
прочесть в глазах твоих печаль
негаданно, непрошено,
твоих смешинок перезвон,
морщинок свежих линии -
и жизнь совсем уже не сон,
не бег за птицей синею.
Бравадит август: бровь хвостом,
рисованная радуга, -
не покидай надолго дом,
не говоря уж надолго.
* * *
Новый год мы встречали во Флориде,
вместо елки, к нам пальма пришла,
тоже стройная очень и вроде бы
тоже в радостях леса росла.
Хороводы мы с ней хороводили
и плясали весь год напролет,
поскулили немного о холоде -
благо, был в холодильнике лед.
Даже снегу немного повыскребли
с тонких стенок его голубых,
а по правде сказать и не выспренно:
лишь снежинку одну - на двоих.
На двоих было лето цыганское
и залив с мексиканской водой,
в нем мы плавали, пили шампанское
шлейф зимы хороня под волной.
И с друзьями безмолвно судачили,
что за тридевять с гаком земель,
жить желали им только с удачами,
не считая уж радость и хмель.
Так встречали мы в тропиках Флориды,
Новый год этой летней зимой,
и не плохо, ей Богу. И вроде бы,
он пришел, невзирая на зной.
* * *
Здесь, в маленьком домике Будды,
где беден и ярок уют,
мои бесприютные будни
в разброде безбрежном текут.
К ним пламя небес благосклонно,
речушка легка и добра,
и пальмы, с волнением в кронах,
стихи им читают с утра.
И бритоголовы, как Будда,
слетают на землю слова
о счастье вне люда и чуда,
о жизни вне блуда и зла.
А Будда, довольный уловом,
смеется, тряся животом:
с ним каждый предмет очарован
своим отраженьем в другом.
* * *
Так хорошо на берегу залива:
волна с волной играет шаловливо,
и птиц полет красив, и ты красиво
глядишь им вслед,
и мы с тобой валяемся на пляже
вне долга, вне забот и мыслей даже,
и ритм души неспешен и отлажен -
и лучше ничего на свете нет.
А на дворе декабрь. А мы на юге.
А где-то в этот час по всей округе
мороз трещит и голос лютой вьюги
тревогу вьет
в душе и вне, в бегах и на заминках,
и свет почти такой, как на поминках,
и день укутан в тряпки и ботинки,
и сон нейдет ночами напролет.
Но наше ль дело, что кому влетело,
каких забав природа захотела,
каких даров, по делу ли - без дела,
когда снесла?
Мы в декабре. У лета на приколе,
на сладостях морской и терпкой соли,
на радостях кочевья и раздолья
по воле звезд, которым нет числа.
* * *
Страх старости, безумия в ночи,
страх зависти, страх спеси беспричинной
стекают с догорающей свечи,
как шрамы под остывшим парафином.
Страх страсти, страх восторга, страх добра,
вмешательства в чужие сны и плачи -
пора свечи, тиши лесной пора,
пора души, готовой к легкой сдаче.
Трезвонит телефон, дымится лист,
печаль кружит над безымянной плахой.
Морозный день, как яблоко, зернист,
как белый флаг перед последним страхом.
* * *
Хорошо посидеть в холодке,
поразмыслить, набраться терпенья,