Прикладная анатомия
marlu
– Брахиорадиалис трицепс брахии, супраспинатус, – бормотал сидящий у распахнутого окна молодой человек, – платисма дельтоид…
Влажная от пота косая челка прилипла ко лбу, изрядно поношенная хламида, бывшая когда-то черной, а сейчас скорее грязно-серая и покрытая непонятного происхождения пятнами, скрывала изнывающее от жары тело. Весна, конец учебного года в Академии Целительских Наук. С улицы доносился многоголосый шум, который может издавать только множество молодых луженых глоток, собранных в одном месте, то и дело отвлекая будущего лекаря от такого нужного дела – зубрежки. Пересдача. Завтра.
Эруэ Фортунато оторвал покрасневшие глаза от замурзанной книги, видавшей не одно поколение студиозусов, моргнул несколько раз, надеясь разогнать противных черных мушек, так и мелькавших между страницами книги и лицом. Зря он поддался вчера искушению и провел вечер в компании друзей в кабаке. Теперь вот пришла расплата. Солнце достигло зенита, вольготно, с правом истинного хозяина расположилось на до боли ярком лазурном небосводе и затапливало землю нестерпимо ярким светом, делая воздух раскалённым и дрожащим.
– Пекторалис майор, экстенсор карпи радиалис, – продолжал долбить непроизносимые названия студент, тихо ненавидевший преподавателей, которые требовали от будущих лекарей знания анатомии не только людей и животных, а еще и магических тварей.
Эруэ сейчас как никогда сильно ненавидел драконов, их сухожилия, мышцы и кости, которые так разительно отличались от всего ранее изученного. Студент искренне не понимал, зачем, зачем их мучают этими никому ненужными знаниями, учитывая, что лечить этих самых магических рептилий не доводилось еще никому. Да и в голову бы такое не пришло ни одному человеку – уж очень непростые отношения были у людей с драконами. Хотя надо признать, что за многие сотни лет со стороны крылатых рептилий не было ни одного нарушения договора, заключенного в стародавние времена. Из-за чего тогда все приключилось, история умалчивала, зато сохранилась полустертая надпись, выбитая на стене храма, где говорилось, что человеческая раса обязывалась один раз в пятьдесят лет предоставлять драконам принцессу для… А вот для чего, было неизвестно – древние письмена стерлись, но в народе давно и прочно бытовало мнение, что на съедение отправляются принцессы, для чего бы еще страшным огнедышащим тварям понадобились хрупкие человеческие девушки?
– Флексор алаэ майор, – молодой человек был готов побиться головой об стену, только чтобы зубрежка приносила хоть какой-то толк.
Комната в общежитии напоминала скорее филиал ада, если судить по температуре, до которой раскалился воздух внутри.
– Эруэ, ты не был на обеде, с тобой все в порядке? – в дверь просунулась лохматая голова однокурсника, и Фортунато внезапно остро позавидовал его короткой стрижке. В жару с длинными волосами было невыносимо тяжело.
– Все в порядке. Учу анатомию драконов, – ответил молодой человек.
– Я тебе попить принес, – приятель протиснулся в комнату, держа запотевший двухлитровый кувшин.
– Спасибо, – не поднимая головы, поблагодарил Эруэ, и Иству Риарру ничего не оставалось делать, как тихо выйти за дверь – сочувствие хоть и рвалось из его груди, но помочь несчастному, которому не повезло сдавать зачет самому ректору, никак не могло.
Эруэ вздохнул. Кувшин с морсом манил своими крутыми боками, по которым лениво стекали капли конденсата. Холодный. Во рту внезапно стало сухо, как в пустыне, а горло запершило… Следом нахлынула головная боль…
– Ненавижу драконов, – простонал несчастный студент и припал к горлышку вожделенного сосуда. Кисло-терпкая жидкость глоток за глотком отправлялась по пересохшему горлу прямо в желудок, даря ни с чем не сравнимое наслаждение. – Ненавижу драконов, – повторил Эруэ и перевернул страницу, где его ожидал рисунок скелета крылатого ящера. – Ненавижу.
Время текло медленно, и еще медленнее переворачивались страницы в старом учебнике. Мышцы, кости, строение внутренних органов… В голове страдающего похмельем и разморенного жарой студиозуса перепуталось все, но он упорно учил то, что могло дать ему возможность поехать домой на каникулы, а не страдать от жары в нагретой как печка комнате.
– Все, – прошептал он, когда солнце скрылось за горизонтом и стало темно, – ничего больше не выучить при всем желании, и так непонятно, помню я хоть что-нибудь или нет.
Эруэ разделся и лег. Переплетать влажную косу не было сил, равно как и идти мыться. Для этого нужно было спуститься на пять этажей вниз, пройти через двор, заплатить пару медяков сторожу, чтобы он открыл помывочную и согрел воды… Нет, сил на это определенно не было. Можно было бы пойти на реку и искупаться в теплой как парное молоко воде, но провести поздний вечер и ночь на реке не лучшая идея – сейчас там вполне могли оказаться и русалки, и даже сам водяной царь. Объясняйся потом, зачем потревожил, а то ведь и не отпустят… Эруэ скинул одеяло – и без него жарко – вытащил из-под спины толстую косу цвета воронова крыла и прикрыл уставшие за день глаза, нужно было хотя бы попытаться поспать.
Нагретая за день каменная кладка исправно отдавала тепло внутрь комнаты. Не помогало и раскрытое настежь окно, увы, оно выходило во внутренний дворик, похожий на каменный мешок, и точно так же щедро делившийся жаром нагретой за день мостовой. Заснуть удалось только на рассвете, когда чуть заметная прохлада все же проникла внутрь и принесла хотя бы видимость облегчения. Поэтому на зачет Эруэ явился с опозданием. Проспал.
И хотя Эруэ приготовился к любой каре, включая даже отчисление, к тому, что последовало дальше, он никак не был готов: