– Ну наконец-то, – резко сказал ректор, глядя на должника нечитаемым взглядом выцветших глаз из-под кустистых белых бровей, – оставьте книги здесь, мы отбываем в Ингенс.
– Но... – попытался было возразить Эруэ, которого такое предложение повергло в шок. Этот город был самой северной точкой материка и к тому же столицей государства, появляться там в таком затрапезном виде не хотелось.
– Немедленно! – очень тихо, но от этого не менее повелительно приказал ректор. – Ковер-самолет ждет.
«Ну хоть не жарко будет в пути», – подумал бедный студент, устраиваясь на жестком ворсе транспортного средства, и попытался принять как можно более независимый и уверенный вид, чтобы показать экзаменатору, что подготовился на отлично, а то вдруг строгому преподавателю придет охота от скуки устроить экзамен по дороге.
Однако пожилой маг был занят своими мыслями, и ему было явно не до присутствия рядом студиозуса. Бесстрастное обычно лицо сейчас то кривилось как от боли, то морщилось, как от кислых ягод орестенции колючей, то принимало задумчиво-отрешенный вид. Эруэ сидел ни жив ни мертв: мало того, что он панически боялся высоты и даже на балкон своей комнаты никогда не выходил, так и опасался неловким движением или слишком громким вздохом привлечь к себе внимание – мало ли чем это может закончиться. Лучше сидеть тихо-тихо и наблюдать, хотя безумно хотелось спросить, зачем им так срочно понадобилось отправиться в столицу, да еще ковром-самолетом. Воздушные шары были гораздо удобнее, позволяли защищаться от палящих лучей солнца, укрываться от дождя, да и просто расслабиться, сидя в удобной подвесной корзине.
– Как будущий лекарь, – внезапно заговорил ректор, – вы должны понимать, что пользовать вам придется совершенно разных существ, и далеко не каждому мы с нашим уровнем знаний можем помочь.
От таких слов Эруэ растерялся, как же можно так рассуждать?
– Простите, но если сам лекарь не верит в возможность исцеления пациента, то и начинать незачем, – не удержался он и высказал свое мнение.
– Вы еще так молоды, Фортунато, – вздохнул ректор, – иногда отказ в помощи может приравняться к государственной измене.
– Не понимаю…
– Вы же все учите древнее предание еще в школе. Про дракона и принцессу, которую забирают раз в пятьдесят лет. Это как раз такой срок, чтобы предыдущее поколение смирилось и успокоилось с тем, что прекрасная юная девушка отправилась на смерть ради самой возможности существования рода людского, а новое не успело забыть, зачем нужна такая жертва, и не нарушило слова, данного предками. Нашему поколению не повезло. В явившегося дракона попала молния, и он почти при смерти. Его величество повелел найти способ его исцелить.
Остаток пути прошел в молчании. Эруэ сочувствовал ректору, но категорически не понимал, зачем он сам там нужен, и уже когда внизу показались зубцы городской стены и шпили королевского дворца и ковер-самолет стал снижаться, не выдержал и спросил.
– Фортунато, к сожалению, в медицине вы полный ноль, лекаря из вас не выйдет – вы же не в состоянии запомнить элементарные вещи и путаете все на свете. Восьмая пересдача – это о многом говорит. Я отправился сюда по долгу службы, потому что не могу ни на кого переложить ответственность, но и один прибыть не могу. Боюсь, что после гибели дракона мы уже не вернемся обратно.
Эруэ задохнулся от такой потрясающей откровенности: получалось, его взяли на верную гибель только потому, что такого бестолкового студента не жалко?! Поэтому он молча плелся за ректором по подозрительно пустым улицам стольного города, понимая, что сбежать не удастся – их сопровождали стражники, бдительно следящие за каждым шагом. Эруэ завесился волосами, чтобы отчаяние, ясно проступившее на его лице, не было видно всем и каждому, и автоматически переставлял ноги.
Главная площадь была оцеплена. Любопытствующий народ рассредоточился по близлежащим улочкам, приник к окнам – еще бы, когда еще будет возможность увидеть такое чудо, как раненый дракон. А он тяжело ворочался возле высокой ограды королевского дворца, где в глубокой тени земля была взрыта его когтями.
– Вот, извольте, пациент, – стражник, несший ковер-самолет, остановился и указал пикой в сторону страдающей рептилии.
Ректор и его помощник двинулись дальше одни. По мере приближения становилось ясно, что дела у дракона совсем плохи. Рана выглядела отвратительно и источала чудовищное зловоние.
– Стойте здесь, коллега, – ректор вручил Эруэ саквояж, а сам решительно направился в сторону пациента.
Молодой человек стоял, переминаясь с ноги на ногу, и ждал. Ректор изо всех сил пытался как-то помочь дракону, тот ревел и рыл огромными трехпалыми конечностями землю. За три часа ректору удалось ценой невероятных усилий кое-как очистить рану от нагноения, но этого было катастрофически мало и не могло спасти дракона.
– Ваша очередь, коллега, – Эруэ никогда бы не подумал, что может услышать такие слова, обращенные к нему. Делать было нечего, и, подавив приступ паники, студиозус подошел ближе.
«А он был бы очень красив, – невольно подумалось Эруэ, когда он увидел вблизи потрясающую золотистую чешую рептилии, – эти поперечные полоски весьма милы». И тут же одернул себя, что не о том думает, совсем не о том! Глаза дракона, такие же золотистые как и чешуя, с вертикальными зрачками, были подернуты пеленой боли.
– Подожди, не шевелись, – попросил Эруэ ящера, не особенно надеясь на успех, но тот, кажется, понял и замер, – хороший, красивый, – бормотал лекарь, пытаясь разобраться в мешанине разорванных сухожилий, обожжённых мышц и раздробленных костей. Как назло, все, казалось бы, затверженное ночью назубок, выветрилось из головы полностью. В голове крутились обрывки знаний по человеческой анатомии, кое-какие лечебные заклинания для сращивания костей у людей же и совсем мало про лечение домашних животных. Делать было нечего, нужно продолжать создавать видимость оказания помощи, и Эруэ по локоть погрузил руки в рану, стараясь хоть как-то сложить кости и придать им более-менее правильное положение. При этом он продолжал бормотать почти про себя все те заклинания, которые удавалось вспомнить, не особенно задумываясь, для какого именно вида живых существ они предназначены. Порой забывая слово или два, Эруэ вставлял свои, хоть как-то подходящие по смыслу.