Марина Серова
Пропала собака
Глава 1
СТАРУШКА В ШЕЛКАХ
— Пропала собака!
Вам тоже не понравится, когда вместо ожидаемого отдыха воскресным утром вы получите звонок в дверь и скорострельное лепетание возбужденной, расстроенной, почти плачущей старушки, у которой куда-то запропастилась собака.
По крайней мере если эта старушка разбудит вас часов в шесть утра!
Но клиент есть клиент — с ним связано множество хлопот, зачастую смертельных опасностей, усталость, разочарование — но и вознаграждение. Кроме того, работа почти всегда лучше безделья.
Согласно этим доводам я быстро умылась, налила себе и пришедшей пожилой даме крепкого кофе для бодрости, усадила ее в кресло и попросила:
— Расскажите мне все с самого начала.
— Пропала собака! — снова воскликнула старушка в шелках, всплеснув тонкими руками в черных сетчатых перчатках (она вообще была одета во все темное, наверное, из траура по беглой псине). — Пропал мой ненаглядный, милый песик, его украли! Возможно, недоброжелатели! Наверное, отравят или уже отравили! Или станут выкуп требовать, они знают, что ради Леонида я готова на все, что свет моей жизни…
— Подождите! — к сожалению, я так никогда и не узнала, как там обстояло дело со светом ее жизни, но раз уж меня подняли в воскресенье в такую рань… — Как вас зовут? Кто вы такая? Почему пришли ко мне?
Она с полминуты недоуменно смотрела в честные глаза частного сыщика Татьяны Ивановой, и лишь теперь, когда мельтешение прекратилось, я смогла разглядеть старушку более-менее подробно, во всей ее красе.
— Как это «почему»? — спросило наконец изящное создание лет семидесяти с хвостиком, ухоженное до куклообразности, в черной изысканном шляпке с откинутой траурной вуалью и с золотым колье на тонкой шее — в общем, богатая, знатная, старых традиций интеллигенция, собственной тонкой ножкой вступившая в мой дом.
— Как это — «почему»?! — переспросила она, снова заглядывая мне в глаза и что-то там вежливо высматривая. — У меня пропала собака, и я готова заплатить любые деньги за то, чтобы вы отыскали ее, потому что свет моей жизни…
Нет, не судьба ей рассказать об этом, и все из-за того, что я начала терять терпение.
— Меня зовут Таня Иванова.
— Я знаю… — опешила она.
— А вас?
— Зинаида Андреевна Булгакова, к вашим услугам, — неимоверно изящный, плавный поклон, особенно если учесть, что она не вставала с кресла.
Так и хочется спросить: о, Господи, где же мои восемьдесят два?!
— Очень приятно, — ответила я, стараясь сдержать рычание. — Откуда вы?
— Я живу в городе, — ответила она, наклонив голову, глядя на меня и нервно помаргивая. — Здесь все наши предки, Булгаковы, жили. А к вам я пришла по важному делу: был у меня пес…
«У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!» — завыла я, закатывая глаза. Похоже, старушка попалась дубовая. Хорошо, хоть она мыслей не читала.
— Зинаида Андреевна, — из последних сил ласково обратилась я к ней, — у вас пропала собака («Кобелек», — кивком поправила она), и вы решили с этим делом прийти ко мне («Зятек подсказал!»). Но я, простите, не занимаюсь подобными делами…
— Отчего же? — тактично перебила цивилизованная старушка. — Если человек пропал, все сразу в крик, в слезы: искать, страдать, огромные деньги выплачивать, дескать, важность какая. Но собака тоже может быть верным другом, иногда, милочка моя, вернее и доверчивее, чем любой родственник. Так что в моей просьбе нет, извините, ничего необычного. Исключая, разумеется, то, что вам с таким делом приходится сталкиваться впервые.
— Откуда вы знаете?!
— Милочка моя, так вы же сами сказали!
— В общем, так: я работаю на опасных и труднораскрываемых делах, с которыми справляюсь кроме обычных методов еще и своими собственными. За это беру очень большие гонорары: от двухсот долларов за день работы.
— Отлично, — помахала руками довольная старушка. — Это как раз десятая часть цены за мою собачку, если вы уложитесь за неделю.
Я заткнулась. Собаки, за которых платят такие деньги, — не шутка.
Может, она считать на старости лет разучилась?
— Итак, — сказала Зинаида Андреевна, с хитрецой на меня посмотрев и принимая бразды правления в свои ручки, — триста за день. С учетом того, что за неделю вы найдете моего песика. Максимум. Отчета требовать не буду, мешать — тоже. Только прошу — поскорее. А если… — голос ее дрогнул, в голубых до детской наивности глазах появились слезы, — если Леонид уже оставил этот мир, прошу вас, не тяните, сообщите мне сразу же, чтобы я могла подготовить место, церемонию и переговорить с батюшкой. — Она томно перекрестилась, вздыхая и заводя взгляд к потолку.
Я покраснела, наполняясь жалостью к бедной бабушке, у которой никого более близкого, чем преданный пес, уже не осталось.
— Вот моя визитная карточка, возьмите, — она протянула глянцевый прямоугольник, лоснящийся белым, черным и золотым. — Как меня найти на работе, здесь подробно расписано. Если возникнут осложнения или нужда в переговорах особой интимности, звоните домой, я на обороте написала номер. Но дома я бываю редко.
— Понятно, — кивнула я, вертя карточку в руках и все более убеждаясь, что мысли о старушечьей бедности были слишком скороспелы, — сумма меня устраивает. Но вы совсем ничего не сказали о собаке.
— Конечно, милочка, как же я запамятовала?.. — снова замельтешила она, касаясь то своего лба, то сумочки, то моих рук. — Вот фотография моего чудесного, прекрасного Леонида, — и сунула мне в руки карточку.
С нее на меня глянула рожа розовой свиньи с заостренной мордой, заплывшими глазками, глубокими складками кожи и редкой пятнистой щетиной.
Такой уродливой и отвратительной помеси собаки со свиньей и еще чем-то из страшных диснеевских фантазий я до сих пор не встречала.
Но ужасаться времени не было: Зинаида Андреевна уже расписывала сокровенные приметы своего любимчика, упоминая, на какой ляжке у него родимое пятно, как купирован, что он любит кушать и каким образом справляет интимные нужды…
Выслушать все это стоило мне аппетита и сдерживаемой дрожи отвращения: напомаженные губки старушенции томно складывались сердечком, разлеплялись в улыбке обожания… н-да, пса она, чувствуется, очень любила: и премий-то мы сколько получили, и медалей; всем собакам образец, всем породам — породец!
Узнав о том, что Леонид не любил парикмахерских и массажных салонов, потому что там его слишком сильно надушивали одеколонами и слишком неряшливо стригли («Ну, вы же знаете, милочка, нашу советскую систему, ах-х…»), я поняла, что бедный пес сбежал от бабули сам, не выдержав предписанного режима.
Вы можете себе представить тренировки с девяти до восемнадцати тридцати?! У собаки?
— Поняла, Зинаида Андреевна, погодите, запишу основные приметы…
Ага, хорошо. Теперь мне нужны адреса тех мест, где за ним ухаживали, от кастрационной мастерской… («Что вы, он не!..») — ну, я имею в виду ветцентр — до магазина, где вы покупали ему еду. Запишите здесь, пожалуйста.
Кажется, эта идея не очень-то пришлась ей по вкусу, но писать под диктовку я отказалась — мол, вдруг что перепутаю?..
Пока она корпела над записями, я скоренько обдумала положение.
Триста в день, да еще и поиск пропавшей собаки, а не человека, которого убрали или который умчался на край света с несколькими десятками «лимонов», прихваченных на родине, — работенка непыльная. Куда могла деться ее псина? Да просто осесть у соседей, которые прельстились ценой и наградами, — небось весь ошейник увешан медалями. Или еще куда-нибудь недалеко. Не похитил же ее кто-нибудь ради выкупа, ей-богу? Так что разберемся как-нибудь. И деньги получим. Нелишние.
— Очень на вас надеюсь, — прокомментировала Зинаида Андреевна результаты нашей встречи, отсчитывая аванс в размере двух дневных доз прямо из сумочки. Нечего сказать, подготовилась она просто замечательно. Впрочем, мне же и лучше. Не придется потом искать клиента, задолжавшего тебе пару-тройку тысяч баксов…