Возвращались в общежитие мы после этих занятий в виде грязевых монстров — грязь буквально текла с нас. Несколько раз пришлось пропустить обед, чтобы успеть вымыть грязь из волос до следующего занятия…
Кстати, пройти полосу препятствий полностью пока не удавалось никому, хотя лидировали в прохождении Кэл и эльфы. Впрочем, с занятий они шли такие же грязные и злые, как и все, и на надменных эльфах грязь смотрелась особенно… экзотично!
Все началось вечером, когда мы втроем — я, Сигни и Дойл — сидели за математикой. В дверь постучали — требовательно и зло, мы переглянулись, и Сигни крикнула:
— Эй, кто там?
Ответил Лан:
— Я и Рейн, откройте!
Переглянувшись, мы открыли дверь. Рейн буквально ворвался в дверь, быстро окинул взглядом всю картину: гору учебников, тетради, сопящих от старания ребят, и стушевался:
— Лин, прости что я так ворвался, но…
— Рейн, что происходит? — я была не на шутку рассержена, — ты влетаешь в нашу комнату, ведешь себя так, как будто у меня здесь рота врагов, а теперь мнешься, не желая давать объяснения!
Он как-то растерянно взглянул на меня, перевел взгляд на Лана, точно ища поддержки, однако тот покачал головой, словно говоря: «нет уж, приятель, разбирайся сам». Вздохнув, спросил:
— Лин, мы можем поговорить наедине?
Я сузила глаза и оценивающе взглянула на него, постукивая пальцами по бедру:
— Хорошо, идем, — и добавила, обращаясь к ребятам, — а вы продолжайте заниматься!
Мы пошли в парк, зашли в наиболее уединенный его уголок и сели на скамейку. Я требовательно взглянула на Рейна:
— И? Я жду объяснений!
— Вот, держи! — он протянул мне какую-то мятую бумажку и ответил на мой недоумевающий взгляд, — нашел у двери своей комнаты, прочти!
Я усмехнулась и принялась читать. Ну что я могу сказать? Автору этой мерзости явно не хватало воображения — в нем меня обвиняли в том, что я шлюха, что принимаю у себя мужчин, а Дойл — мой любовник и сутенер. Его-то чего сюда привлекли? Интересненько, они что, решили повторить историю Тины? Со мной?! Дочитав, подняла на своего визави ледяной взгляд:
— И что?
— Но, Лин… — он был явно ошарашен моей реакцией.
— Даже если бы эта мерзость, — выразительно скривилась, — была бы правдой, тебе-то какое дело? Ты мне не муж, не жених и не любовник! Я не навязывалась тебе в друзья, и если хочешь — этот наш разговор будет последним, можешь не беспокоиться за свою репутацию!
Он поежился:
— Лин, я просто… Забеспокоился за тебя, мало ли, тебе тоже могли эту гадость подбросить…прости!
Да-да, а я тебе поверила! То-то ты вел себя как ревнивый муж! На самом деле, как я понимаю, у Рейна взыграло самолюбие — если действительно здесь все считают, что у нас пылкий роман, то его реакция до некоторой степени понятна. Ладно, сделаем вид, что я проглотила его объяснения:
— Хорошо, пусть так, но я попрошу тебя больше не врываться ко мне так и не пугать моих друзей!
— Да, прости… Интересно, и кто автор сего, — его передернуло, — опуса?
— Ариана, конечно, — пожала плечами я, — интеллект, богатый словарный запас и опыт определенного рода так и лезет из всех щелей!
Он явно был смущен:
— Но зачем это ей? Мной она никогда не интересовалась, так что какой смысл? Или она ревнует к тому интересу, который проявляют к тебе все, даже эльфы, которые вообще-то полукровок терпеть не могут? Да и как она могла подложить мне письмо? Если бы Ариана появилась в мужском общежитии, ее бы точно заметили!
— Может, и ревнует, а относительно письма — вполне могла попросить кого-нибудь подбросить его. Да хоть бы и того провокатора, что пытался вывести меня из себя в столовой и на первой встрече с куратором, как бишь его там? Хейм вроде?
— Хейм эр Корвен, — брезгливо поморщился Рейн, — да, этот мог. Он один из шавок, так при дворе называют тех, кто… Как бы это объяснить…
— Не трудись, я поняла, — прервала его я. И действительно, образ гавкающей из подворотни шавки удивительно шел этому типу, — скажи, а мое предположение об авторстве письма тебя не особенно-то удивило, почему?
— Потому что из всех великосветских сплетниц Ариана эр Триат — самая мерзкая! — в голосе Рейна прозвучала горечь, — она очень хорошо наловчилась делать пакости, всегда бьет по больному!
Он словно вспоминал что-то неприятное, его лицо закаменело. Впрочем, через несколько секунд он потряс головой, поднялся и подал мне руку:
— Пойдем, я провожу тебя в общежитие.
Пока мы шли, я вспомнила, что давно хотела поинтересоваться у Рейна кое о чем:
— Рейн, а можно тебя спросить… Этот старший эльф — он кто? Странный он какой-то, не похож на обычного студента…
Он остановился и посмотрел на меня, выражение его глаз было таким, словно он увидел нечто очень любопытное:
— А ты сама-то как думаешь? Мне это очень интересно!
— Может, это и глупость, но мне почему-то показалось, что он из какой-то Тайной службы, слишком уж он все высматривает, не знаю, есть у эльфов такая?
— Есть. И ты права, он очень подозрителен, так что его уже проверяют. Знаешь, я давно понял, что ты умна, а теперь еще и рад, что мы мыслим одинаково.
Я распрощалась с парнем на пороге общежития и поднялась к себе в комнату. Друзья все еще продолжали корпеть над учебниками, при моем появлении отброшенными в сторону:
— Лин, что происходит? — от Дойла.
— Что он тебе сказал? — подхватила Сигни.
— Садитесь, сейчас все расскажу. А лучше прочтите это, — протянула им письмо.
Прочитав, они переглянулись, и Дойл спросил:
— И что ты будешь делать?
— А что я могу сделать? Предлагайте варианты!
— Рожу начистить автору, — пробурчала Сигни, кровожадно осклабившись, — это ведь опять Ариана?
— Я полагаю, да. Ты же понимаешь, что вариант с рожей — нереальный, еще предложения есть?
Дойл потер лоб:
— Поругаться с ней тоже не выход…
— Разумеется! Что мне это даст? Знаешь, есть такая фраза: никогда не спорь с дураком, люди могут не заметить между вами разницы! Вот если бы можно было пустить контрслух…
— Это как? — заинтересовалась Сигни.
— Это так, чтобы все говорили только о ней, и желательно в таком же ключе, — кивнула на бумагу я, — но как это сделать, я не знаю! Да и противно это все… Так что просто не буду замечать ее происки, рано или поздно она сорвется, и вот тогда… Но я пойму, если вы решите какое-то время со мной не общаться…
Меня прервали хором:
— Ты что несешь?!
Дойл усмехнулся:
— Меня в этом письме тоже затронули, так что я с тобой!
— А я давно хотела сделать какую-нибудь пакость этой стерве Ариане, — мечтательно закатила глаза Сигни.
С этого момента меня ни на минуту не оставляли одну — то ли сговорившись, то ли просто само так вышло. Ариана бесилась, но не могла ничего сделать, а ее прихлебатели не рисковали задевать меня в присутствии Рейна. Мне удалось убедить его в том, что не стоит предпринимать никаких встречных действий, и это возымело эффект. Судя по всему, «высшее общество» какое-то время посмаковало занятную сплетню, но, видя отсутствие реакции со стороны Рейна и его по-прежнему дружеское со мной общение, сочло ее ложью. В результате эта история больнее всего ударила по самой Ариане — теперь над ней стали откровенно посмеиваться, так что ее срыв был только вопросом времени…
Все произошло в столовой за ужином, мы сидели вчетвером — я, Сигни, Рейн и Лан, и болтали о преподавателях, соперничая в том, кто даст им наиболее меткую и смешную характеристику, притом так, чтобы в ней не было ничего обидного. Никто не думал, что так произойдет — подбирая эпитет для тари Ирманы, Рейн скользнул взглядом по столовой, на секунду взглянув на сидевшую за столиком Ариану, задумался, а потом пошутил, заставив нас залиться смехом. Только потом, прокручивая в голове этот эпизод, я поняла, что она восприняла это как смех над ней… Впрочем, сама виновата: уж если берешься кого-то задевать, будь готов к отдаче!