Вячеслав Хватов
Рассказы
ДОМАШНИЙ АПОКАЛИПСИС
Я поудобней устроился в кресле, еще чуть-чуть подвинул ползунок увеличения и нажал на REC. Шоу начиналось. Сквозь и без того прозрачные, да еще и небрежно задвинутые тюлевые занавески хорошо просматривалась вся комната.
Девушка уже заканчивала ежедневный ритуал убаюкивания своих золотых тотемов в разных маленьких гробиках с мягкой бархатной начинкой. Вот отправились ба-бай изящные сережки, вот накрылось крышечкой колечко с камешком. Браслеты, кулон, бусы - туда же. Ага. Заколка. Значит, сейчас начнется самое интересное. Вот темно-синяя кофточка медленно сползает с плеч, падает на пол, расстегнутая юбка.
– О!
Сейчас начнет снимать колготки. Да. Мои руки предательски задрожали. Это хорошо, что камеру, я установил на штатив, а то бы опять ничего не получилось. Как в прошлый раз. Это была моя третья попытка запечатлеть на видео ежедневное стрип-шоу из девятиэтажки напротив, с тех пор, как я решился-таки купить видеокамеру. В первый раз у меня вообще ничего не получилось. Заклинило диск внутри. А во второй - записаться, записалось, но в прыгающем, из угла в угол экрана, окне, рассмотреть что-то - было не реально.
На этот раз я подготовился более основательно. Поставил камеру на штатив. Причем, не напротив окна. Я открыл дверцу бельевого шкафа и съемку собирался вести с отражения в зеркале, расположенном на внутренней стороне этой дверцы.
– Хрен меня кто застукает.
Августовские вечера были теплыми, можно сказать, даже, душными и окна у всех были открыты настежь. Так что, ни последние лучи солнца, ни фары машин не могли мне помещать. Да еще свет в комнате напротив, был включен. Идеальные условия для съемки.
– А что? Почему бы одинокому, пятидесяти пятилетнему вдовцу не скоротать славный летний вечерок за просмотром халявного эротического реалити-шоу?
Девушка, тем временем крутилась возле зеркала, рассматривая себя со всех сторон.
– Да нет у тебя целлюллита, нет. Даже мне отсюда видно.
Завела руки за спину. Сейчас расстегнет бретельки. Я заерзал от нетерпения.
– Эх! Надо было музычку поставить какую-нибудь, подходящую…
За спиной противно запищал телевизор.
– Странно! Еще только десять часов, а на первом канале таб…
Внимание! Атомная тревога! Внимание! Атомная тревога! Внимание! Атомная тревога! Внимание! Атомная тревога…
Сорвавшись с места, я опрокинул кресло, которое, падая, задело журнальный столик и стоящая на нем кружка, щедро плеснула пивом мне на штанину.
– Твою мать!
Я заметался по квартире.
– Что брать? Консервы? Крупу? Документы? Где этот гребанный рюкзак?
Проклятая табуретка больно ударила по коленке. Нет. Не проклятая. Молодец. Привела в чувство.
– Какой к черту рюкзак?
Сунув ноги в ботинки, я выскочил на лестничную клетку, захлопнув дверь. Я даже не стал возиться с замками, а помня, что лифты могут отключиться, понесся по лестнице вниз.
Выскочив из подъезда, я побежал через двор к перекрестку. Ничего не подозревающий народ, занимался своими повседневными делами. Петрович бросал палку своему ротвейлеру, бомжик Костя шарился по детской площадке в поисках бутылок, стайка мальчишек гоняла в футбол на гаревом поле. Не было видно народа, выскакивающего из подъездов в нижнем белье и с узелками в руках и волокущих своих домочадцев к метро.
– Со своим шмотьем все никак не расстанутся, куркули, - злорадно подумал я.
Чуть не сбив с ног бабку, дожидавшуюся зеленого света у пешеходного перехода, я прошмыгнул под носом у черного "Волгаря", отчаянно сигналящего по этому поводу.
Так еще два дома и поворот к метро. Задыхаясь, (все же мне, не двадцать лет) я подскочил к стеклянным дверям.
– Странно. В вестибюле не наблюдалось никакой деятельности. Смутные подозрения стали закрадываться мне в голову.
– Атомная тревога, а эти…
Приложив паспорт с упрятанным в него, проездным, к турникету, я спустился вниз. Внутри то же - все как обычно. Народ спокойно едет по своим делам.
– Да уж. Менты-то в метро, должны были давно все знать.
И тут мой внутренний голос, как это обычно бывает у этих внутренних голосов, язвительно так и говорит: - "А ты на другие-то каналы телик переключал?"
– Спасибо. Вовремя напомнил!
Посидев минут пятнадцать на лавочке, я восстановил дыхание и огляделся по сторонам. Нет. Ничего не изменилось.
Нервишки начали отпускать. Закололо слева. Закружилась голова. Посидев еще где-то с полчаса, я встал и не твердой походкой, вместе с вышедшими из первого вагона, людьми, побрел к эскалатору.
– Идиот, параноик, - не унимался внутренний голос.
– Да пошел ты. А если не параноик? Вот завтра возьму и напишу на это гребанное телевидение. Они еще узнают, как народ доводить до инфаркта своими документальными фильмами.
Я подошел к ночному ларьку и достав кошелек, долго не мог сообразить сколько денег у меня в руках и сколько от меня требуется. Наконец, сделав над собой усилие, я сунул в окошечко двести рублей.
– С… т… оличную, - мой обычный голос чувствовал себя не так хорошо, как болтливый внутренний.
Во дворе уже практически никого не было и я не дожидаясь того, как приду домой, сделал два больших глотка, прямо из горла.
– Иех, - трясущимися руками я открыл пачку сигарет.
– Пи-пи-пи, - сказал мне код подъезда и тихо подошедший лифт, услужливо открыл передо мною двери.
Тот самый ключ никак не хотел поворачиваться в замке, хотя я точно знал, что он - тот самый. Ну, в смысле, который мой, который мне нужен.
– Фу ты. Стакан паленой водки на голодный желудок… Для меня, не пьющего, в общем-то, человека, это было слишком.
Наконец дверь открылась. И сразу, в лицо пахнуло гарью. Первая мысль - на плите что-то оставил! Не хило потянуло сквознячком. В сумерках, очертания квартиры казались не знакомыми. Шагнув в комнату, я спотыкнулся о какую-то кучу. Вещи были разбросаны по всему полу. На привычном месте не было "стенки".
– Наверное, пожарные тушили и все мне здесь переломали, - среди спиртовых паров родилась еще одна трезвая мысль.
– Интересно, откуда они там такие рождаются? Трезвые-то?
Рискуя сломать или проколоть себе ногу, я пробрался к лишенному стекол, окну. Напротив чернели развалины девятиэтажки. Нигде не было ни огонька. По улице словно Мамай прошелся.
– Но ведь я только что во дворе… Чего они в эту "Столичную" добавляют? Б-р-р гадость, - произнес я в слух и отпил еще глоток.
– Пойду-ка я спать, - не выпуская бутылки из рук, я плюхнулся на что-то мягкое, обнаруженное на ощупь, в том углу, где раньше была кровать.
Проснулся я от холода. Зуб не попадал на зуб, в буквальном смысле слова. Нажав кнопку на наручных часах, я выслушал бодрое "Пять часов. Сорок три минуты". Огляделся. Пол комнаты был устлан толстым слоем осколков и обломков. Там где была стенка, громоздились ее расщепленные панели и остов телевизора. Бельевой шкаф лежал на боку. Зеркальная поверхность, его вывихнутой дверцы, была покрыта паутиной трещин. Это значит, что у меня вчера не было алкогольного бреда. Подходить к окну не хотелось, но я пошел, осторожно обходя горку битой посуды, вышвырнутой из серванта. Девятиэтажка была похожа на откушенный, по середине, торт. На месте вчерашнего окна с тюлевыми занавесками зиял провал, обнаживший внутренние перегородки дома. Теперь стали видны две, недавно построенные башни, которые раньше скрывала покоцаная девятиэтажка. Вернее то, что от них осталось. А осталось от них, как и от башни с продуктовым магазином внизу, что стояла наискосок, через улицу - этажа три-четыре. На месте же самого магазина лежала груда расколовшихся панелей. Из щелей между ними струился едкий, черный дым - догорала толевая крыша. Вся улица была забита застывшим потоком, искореженных машин, с запекшейся, на бортах и крышах, краской.
Я, как ужаленный в задницу сотней диких пчел, вылетел из квартиры.
Машин, с каждой минутой, становилось все больше и больше. И вот, они уже выстроились цепочкой у перекрестка. А я, как неприкаянный, все нарезал круги вокруг дома. Все здания вокруг - в целости и сохранности. И стекла в них на месте. И в моем окне, на седьмом этаже - то же. Граждане, соединяясь из маленьких ручейков в мощный людской поток, движутся в сторону метро.