ТРИ ДРУГА
Жил-был пёс. Чёрный бархатный нос. Уши — лопушком. Белое брюшко. Шея — дугой. Хвост — трубой. Не старик, а бородат. Рыжая бородка. Бахромой усы висят. Важная походка. Звали его Ромка Рамазан. Так его назвал хозяин и верный Ром-кин друг Степан Иванович. Был Ромка ласковый и добрый. И очень. Очень. Очень гордый. Свистни ему кто-нибудь, помани — Ромка и ухом не поведёт. Любое самое желанное лакомство брал не спеша, ел не торопясь.
Ещё два друга было у Ромки: пёс Артос и пёс Фомка. Артос был тощий, лупоглазый. Едва задень — и в драку сразу. Сам не задира, но драчун. А Фомка? Фомка был ворчун.
Нос у Фомки острым клином. Хвост у Фомки длинный-длинный. По этому хвосту всегда можно было угадать Фомкино настроение. Фомка весел — хвост кольцом. Озадачен — хвост вопросом. Рад чему-то — хвост торчком и дрожит упругим тросом.
Больше всего на свете Ромка, Фомка и Артос любили играть и проказничать. У них была своя песенка, которую три друга распевали всегда во всё горло.
Жили друзья в городе Тюмени. В одном доме. И в одном подъезде. Даже на одном этаже. Только в разных квартирах.
ВСТАЛО СОЛНЦЕ ЗА ОКНОМ…
Ромка встрепенулся, на бок повернулся и совсем проснулся. Приоткрыл левый глаз: в комнате светлым-светло, а по стене солнечный зайчик скачет.
Приоткрыл правый глаз: вот тебе раз — хозяин-то опит.
Встопорщил Ромка лопушки-уши. Долго слушал. Точно, опит!
Надо вставать, хозяина поднимать.
Зевнул Ромка — протяжно и громко. По полу потом постучал хвостом. Пошевелил ушами. Поводил усами. Не торопясь, на лапы встал и физзарядку делать стал.
Он приседал. И кувыркался. Сгибался колесом. Ходил на задних лапах. До тех пор, пока не вытряхнул из себя весь сон до последней сонинки.
Подскочил к дивану. Положил на него передние лапы. Ткнулся влажным холодным носом в колючую щёку хозяина.
Что, Ромка, пора? — спросил сонно Степан Иванович.
Давно пора, — проурчал в усы Ромка.
Но Степан Иванович повернулся лицом к стене и захрапел.
«Ну уж. Это уж. Совсем уж никуда», — подумал Ромка.
Вцепился зубами в уголок одеяла и стащил его на пол.
Но и тут Степан Иванович не проснулся. Только калачиком свернулся.
«Ах так?!» — осердился Ромка. Вскочил на диван. Лизнул хозяина в нос.
Закряхтел тот, заохал и наконец-то открыл глаза.
— Молодец, Ромка. Спасибо, Ромка.
И ласково потрепал его бороду, почесал за ушами. Довольный Ромка скакнул с дивана. Запрыгал как мяч, припевая:
— Беги-ка на волю. Подразомнись, — сказал Степан Иванович. — Ненадолго. Мне уходить скоро.
И выпустил Ромку за дверь.
ЛЕТУЧИЕ СОБАКИ
Выбежал Ромка в подъезд — и во весь голос:
— Эй, Артос! Фомка, эй! Выбегайте поскорей! Без заминки. На разминку. Выходи!
Скрипнула дверь. Высунулась заспанная Фомкина голова.
— Зачем так громко? — проворчал Фомка.
Неспешно вышел на лестничную площадку. Так тряхнул головой — чуть уши не отлетели. Скрутил длинный хвост вопросительным знаком.
— Где Артос? Почему нет Артоса? Это непорядок. Ведь уговорились…
— Погоди ты, — перебил ворчуна Ромка. — Может, заболел Артос. Подлетел к дверям квартиры, в которой жил Артос. Прижался бархатным носом к щели. Встопорщил уши-лопушки. Зашевелил усами, принюхиваясь. Встревоженно шепнул:
— Он тут.
И Фомка клинышек носа приставил к щели. И тоже втянул ноздрями воздух.
Артос? — Фомкин хвост запрыгал по полу как рассерженная змея. — Артос! — ворчливо позвал Фомка. — Чего ты застрял?
Беда у меня, — донёсся из-за двери унылый голос Артоса. — Хозяева вчера укатили на дачу и до сих пор не вернулись.
Хоть дверь вышибай, а друга выручай, — сказал Ромка.
Кто-то на дачке забыл о собачке. А мы — голову ломай. А мы — дверь вышибай… — забурчал гневливо Фомка.
Раздул Ромка цоздри. Встопорщил уши. Поскрёб лапой рыжую бородку. Сделал уши домиком.
Придумал!
А я что говорил! — обрадовался Фомка, поднимая хвост восклицательным знаком.
Артос! — крикнул Ромка в щель. — Чёрный зонтик бабушка на дачу не увезла?
Сейчас погляжу, — отозвался Артос. — Тут он. В углу. А что?
Бери зонт. Отворяй окно…
Понял! — радостно гаркнул Артос. — До встречи.
Обгоняя друг друга, Ромка с Фомкой кинулись во двор. Остановились под окнами квартиры, где жил Артос, и давай пританцовывать от нетерпения.
С треском распахнулась оконная створка. Высунулся чёрный зонт. Раскрылся. И тут же из окна вывалился Артос, держась зубами за ручку зонта. Зонт был очень большой. Артос приземлялся на нём плавно, как на парашюте. Вот длинные ноги Артоса почти коснулись земли. Ещё миг…
Но именно в этот самый миг дунул ветер. Сильно и резко.
Подхватил чёрный купол зонта. Рванул вверх.
— Держи! — крикнул Ромка. Подскочил, вцепился зубами Артосу в хвост.
А ветер дунул ещё сильней, подкинул зонт ещё выше.
— Лови! — завопил Фомка.
Скакнул что есть силы вверх. Но до Ромки не дотянулся. В воздухе кувыркнулся, едва поспев хвостом закрючить Ромкину лапу.
Вот такой живой гирляндой и повисли все трое на чёрном бабушкином зонте. Артос вцепился в зонт. Ромка — в Артоса. Фомка — за Ромку.
Ухнул ветер в зонт, как в парус.
Дрогнул зонт. Взлетел до крыши. А потом поднялся выше.
Закрутился чёрный зонт и поплыл за горизонт.
Ветер нёс его и нёс. Без мотора, без колёс.
На улице переполох поднялся.
Кричали мальчишки:
Летучие собаки!
Воздушный цирк!
Чёрный кот надрывался на заборе:
— Хватайте! Это переодетые волки! Пронзительно свистел постовой милиционер.
А нахальные сороки затевать привыкли склоки. Окружили вмиг собак. Лезли к ним и так и сяк. И щипали, и клевали. И над ними хохотали.
«Надо прыгать в сквер», — решил Ромка.
Но как сказать об этом, если в зубах хвост Артоса?
«Эх, была не была», — подумал Ромка и крикнул:
— Прыгай!!
И тут же Фомка — бряк. Рядом Ромка — шмяк. Возле них Артос — в землю нос. Перелёт окончен…
РОГАТЫЙ ЗЛОДЕИ
Словно мячик отскочил Ромка от земли. Перекувыркнулся, шлёпнулся, снова подпрыгнул.
— Ой-ля-ля! Тра-ля-ля! Очень мягкая земля. Мягче пуха. Мягчеваты. Шевелись, вставай, ребята.
Вскочил Артос. Наморщил нос.
— Апчхи!
— Нельзя ли потише, — проворчал недовольно Фомка. Ворчуна Артос — за лапу. А Артоса Ромка сцапал. Фомка Ромку — за усы. Разыгрались резво псы.