сожжен».
Дорого обошлась Ростову польско-литовская интервенция. Князь Черкасский, посланный
в 1619 году «дозирать» Ростов, застал здесь потрясающую картину нищеты и разрушения.
«Место пожарное Нежданка Оладьина: скитается по миру. Двор Лучки Ермолаева: обнищал.
Место пожарное Олеши Ошанина... а он был в земских старостах и литовские люди его
ссекли, а тело его собаки сиели» и т. д.
Правительство Михаила Романова приняло решение о строительстве в Ростове новых
укреплений, которым не суждено было, однако, послужить защитой от внешних врагов. В
период с 1631 по 1633 год крестьяне из окрестных деревень, из-под Кинешмы и Пошехонья в
количестве 1000 человек, со 100 конными подводами строили земляную крепость «о 10
углах» с тремя въездными воротами (Фроловскими, Борисоглебскими и Петровскими) и
большой боевой башней у Петровского въезда. Руководил работами голландец «Ян
Корнилов» (Ян Корнелиус Роденбург), Работы эти были проведены из рук вон плохо. Уже в
1645 году, то есть через 12 лет после окончания строительства, описи сообщают, что
главные ворота в город «не затворяются... по дороге наверху бревна гнилы развалились и
перила опали и выездные ворота в город тожь упали, за теми ж вороты немецкого дела тыны
опали».
Несмотря на частичное восстановление разрушенных построек и повышение общего
экономического уровня, жизнь в Ростове долго еще не могла нормализоваться. В 1676 году,
принимая город, воевода Татищев сообщал, что «городового и никакого наряду и тайников и
в них воды и пороховой и свинцовой казны... и в житницах хлеба и запасной соли... и
пушкарей и затинщиков и воротников и казенных кузнецов и плотников... и по улицам
караульщиков и сторожей в Ростове... нет».
На фоне городового запустения особенно резко выделялось тогда строительство
митрополичьего владычного двора, осуществленное в конце XVII века митрополитом Ионой
Сысоевичем, не стеснявшимся в средствах для возвышения митрополии. Ее вотчины в XVII
веке были раскинуты на сотни верст по Ростовскому, Ярославскому, Вологодскому,
Епифанскому, Белозерскому и Московскому уездам. Ей принадлежали десятки рыбных
ловель, много мельниц, огромные соляные варницы, сотни деревень, больше 16 тысяч душ
крестьян. По количеству доходов она стояла на одном из первых мест среди церковных
учреждений первой половины XVII века, -уступая лишь патриаршему и новгородскому домам
да некоторым крупнейшим монастырям.
Деятельность Ионы была поддержана патриархом Никоном, единомышленником которого
он являлся. Все замыслы, осуществленные митрополитом Ионой в Ростове, фактически
подчинены руководящей идее никонианства: «яко священство царства преболее есть». Его
строительная деятельность оставила глубокий след в истории русского зодчества XVII века.
В ней нашли свое воплощение идеи гегемонии церкви в государстве, идеи возвеличения
церковной власти. Ионинские постройки в своем внешнем облике, в деталях интерьера, в
решении всего ансамбля в целом идейно связаны с ансамблями Нового Иерусалима и
Иверского монастыря на Валдае, вдохновителем строительства которых был патриарх
Никон, пытавшийся языком архитектурных форм пропагандировать международный
авторитет русской патриархии.
Пользуясь относительной слабостью светских властей и обнищанием ростовского
населения, Иона Сысоевич постепенно подчинил экономику города интересам митрополии.
Многие люди уходили в те годы «за митрополита». Но митрополичьи слуги при
попустительстве воеводских властей не удовлетворились добровольным переходом
посадских мастеровых. В ряде случаев этот процесс происходил насильственно. Так,
например, был «отнят насильством» двор каменщика Григория (Гаврилы) Севостьянова, а
сам каменщик зачислен в число митрополичьих «дворовых» мастеров. Таким образом, в 70-
х годах XVII века Ростовская митрополия обладала уже собственными мастеровыми. В свете
последних исследований мы можем назвать много имен тех, чьими руками строился весь
ансамбль Ростовской митрополии, называемой обычно Ростовским Кремлем [Ростовская
митрополия впервые названа кремлем в 1825 году в документах городской думы,
старавшейся этим подчеркнуть свое отношение к центральному историческому памятнику
города] , кому принадлежало конкретное решение сложных технических и художественных
вопросов, связанных с этим строительством. Прежде всего это ростовские «домовые» (из
числа людей митрополичьего дома) мастера: Степан Леонтьев, Гаврила Харитонов, Гаврила
Севостьянов «со товарищи», которые выступали как руководители больших артелей
каменщиков. Вожаками плотницких артелей были Василий Комов, Лев Павлинов, Василий
Куприянов; кузнецы — Гордеев, Авакумов и многие другие.
Время строительства резиденции Ионы Сысоевича — 70 — 80 годы XVII столетия —
совпадает с периодом расцвета монументальной живописи Ярославля, Костромы,
Переславля-Залесского и других городов Ростовской митрополии. Лучшие мастера-
живописцы из этих городов расписывали палаты и церкви митрополичьей резиденции.
Некоторые из них неоднократно вызывались в Москву для росписи кремлевских сооружений.
Иона Сысоевич умер в 1691 году на пороге событий, подорвавших политическое и
экономическое могущество митрополии. Уже в год его смерти Петр I берет из митрополичьих
кладовых 15 пудов серебряной посуды и перечеканивает ее в монеты. Нужды строительства
флота, создание отечественной промышленности, вооружение армии требовали все
больших и больших средств. В период с 1692 по 1700 год Ростовская митрополия выплатила
государству 15 000 рублей (громадная по тем временам сумма). Один за другим следовали
указы о запрещении нового строительства в архиерейских домах, отсылке мастеров —
каменщиков и плотников в Воронеж, Азов, Таганрог, Олонец. Немудрено, что при таких
условиях преемник Ионы Иоасаф был не в силах продолжать строительство с прежним
размахом. До наших дней дошли только следующие крупные по объему и значению
постройки этого времени: Святые ворота ограды Успенского собора, церковь Одигитрии,
нижний этаж Часобитной башни и другие.
В XVIII веке от изъятия отдельных церковных ценностей правительство Петра I перешло к
полному подчинению церкви государству. Учреждение монастырского приказа, а затем
Синода, введение подушной подати и т. п. обескровило церковных феодалов.
В конце XVII века митрополии еще принадлежали огромные богатства, а в 1708 году
митрополит Дмитрий, получив от патриарха Иова полбочки соленой рыбы, уже тяжело
вздыхает: «не имам чем воздать».
Общий экономический уровень города поддерживался тогда торговлей, которая издавна
велась ростовскими купцами с большим размахом. Ежегодная ярмарка, происходившая в
Ростове, считалась третьей после Нижегородской и Ирбитской. Сюда привозилось большое
количество разнообразных товаров. Город стоял на торговом пути между Астраханью и
Архангельском — крайними южным и северным постами Московского государства. В 1692
году здесь постоянно числилось 166 лавок, 77 полулавок, 47 скамейных и 4 сундучных
места, а в 1775 году уже 185 лавок. В ярмарочные дни их число почти утраивалось.
Особенно славился конный рынок ярмарки, куда в иные годы выводилось на продажу
одновременно до 2000 лошадей.
Кроме больших партий привозных товаров, которыми бойко торговал Ростов, на
всероссийском рынке издавна пользовались большой известностью зеленый горошек,