— Марта Ивановна, я с новеньким сяду! — крикнул я и бросил своё тело на соседний с розовым стул, а рукой схватил ублюдка за шею под партой, надавил (надеюсь, до синяков), потом резко дёрнул, и розовый стукнулся головой о дерево. Даже не пискнул, гад!
Сквозь тоналку было видно, как Яночка (я решил так его называть) покраснел, но ничего мне не сказал, только отодвинулся от меня подальше, ближе к окну.
Начался уныло-обязательный-начально-развлекательный классный час: письма в будущее себе писали (Яночка не писал), загадки про учителей и предметы разгадывали (Яночка и не смог бы), сценки какие-то разыгрывали (Яночка на этом месте попытался наушники надеть, я не дал). Потом всякую лабуду в дневник писали: расписание, деньги какие-то, экскурсии, новых учителей, новые телефоны (Яночка в дневник стал гелевой ручкой на первой страничке фигу рисовать, причём натурально так получалось!).
После первого урока по традиции уже шагаем в кинотеатр. В коридоре наш Дир (Пал Палыч) мне всяко руку жал, за линейку благодарил, бред мне какой-то в уши вливал, на этом моменте я и упустил розового ублюдка, в кино он с нами не пошёл, смылся. Если честно, недоговорённость (или недобитость) меня мучила почти весь день, настроение мне испортил этот урод. Кот после кинца предложил составить план перевоспитания Яночки, почувствовав, что не отпускает меня этот тип. Но до плана не дошло…
Второго сентября я шёл в лицей в предвкушении. Когда розовый зашёл на первый урок — алгебру, я уже восседал на последней парте. Он прошёл к своему месту, но я-то мешал ему протиснуться к окну! Ну, давай, Яночка, делай что-нибудь, перелазь через меня, что ли… Он и сделал — ногами залез на парту прямо перед моим лицом и спрыгнул на своё место, я охуел!
— Ты чё, розовый? С какой гламурной помойки сбежал? У нас как бы не принято по столам ходить!
— Отъебись.
— Я уже боюсь, что у тебя словарный запас только из этого слова состоит!
— … (Даже головы не повернул.)
— Послушай, Яночка, будь благоразумней, ты ведь один, а за мной большинство. У нас с макияжем в школу даже девчонки не ходят, и для лицея есть дресс-код: приобрети форму, плиз! Если нет бабла, я одолжу, даже без процентов. С волосиками потруднее будет, лысым тоже как-то эксцентрично будешь смотреться. Так что можешь покраситься в естественный цвет.
— … (Даже головы не повернул.)
— И пирсинг тоже нужно убрать, иначе вырву…
Вот тут он повернулся, посмотрел внимательно и шёпотом сказал:
— Не страшно.
— Другом мне быть не нужно, конечно, но слушать меня ты будешь! Будешь упираться, будет больно, больно будет везде и часто, — всё я это говорил ну о-о-очень спокойно и даже с усмешкой. Обычно прокатывает, а Яночка равнодушно отвернулся. Звонок, и математичка начала урок.
Математика — не его предмет, видно, что он тупит, но в мою тетрадь не заглядывает. Гордый, блядь! Учился он вообще так себе, ни физика, ни химия его, видимо, не привлекали, отличился только на английском и на истории. На истории без сучка без задоринки диктант из прошлогодних дат написал, наш историк даже рот открыл. А на английском училке сказал, что у той произношение неправильное. Снова открытый рот, умора…
На всех уроках мы сидели вместе. Я ловил себя на том, что пялюсь на него. Так и окосеть недолго! Его лицо притягивало, наверное, ещё и потому, что чёлка низко падала к щеке, скрывая глаза, хотелось её отодвинуть, найти зрачки. И ещё с трудом подавлял в себе желание стереть тоналку.
На переменах же начиналась веселуха, Дюха пару раз уронил розового, поставив подножку. Кот в столовой вылил на Яночку суп (горячий, между прочим, и прямо на голову) со словами: «Борщ цвет волос не испортит!» Класс заржал, у розового никакой реакции. Муха скотчем приклеил на спину Яночке бумажку «пидорас», и тот просидел с ней всю химию и прошёлся по коридору на перемене. Детство, конечно, но приятно! Видя нашу политику по отношению к новенькому, милые одноклассники не вмешивались. Напротив, иногда участвовали.
По окончании шестого урока Яночку ожидал сюрприз в раздевалке. Нас было пятеро, подло, наверное, но надо как-то начинать!
Он шёл к своему шкафчику, как всегда в наушниках, чёлка свисала так, что вряд ли он кого-то замечал вокруг. Он открыл шкаф, а я пинком тут же его захлопнул и развернул розового к себе. Стащил музыку с его ушей, схватил за пиджак и тихо сказал ему:
— Завтра, я надеюсь, ты будешь выглядеть правильно?
— Отъебись!
С силой развернув его за пиджак, я бросил новенького в соседний ряд шкафчиков.
— Учим! — приказал я парням. Братва накинулась на Яночку, он поначалу даже сопротивлялся. Причём бил наотмашь, не выбирая мест. Дюхе так пнул в пах, что тот согнулся минут на пять и скулил. Коту в нос прилетело, откровенно и прямо в пятак. Крови-и-ища! Короче, дрался Яночка неплохо, не столько технично, сколько отчаянно. Но у нас есть я, пришлось бить самому. Несколько ударов в живот, прямой в челюсть (вроде не сломал), и розовый упал, Муха наскочил и стал его пинать, я даже оттаскивать друга начал. Яночка лежал недвижно, скрючившись, около рта лужица крови, но не ныл. Крепкий, сука! Я сел рядом с ним на корточки:
— Никаких подводок завтра! Будешь выглядеть как пидор — выебем — напросишься! Урок усвоен?
И он, гад, явно задыхаясь от боли, зашипел:
— Отъебись!
Пришлось врезать ещё раз, в челюсть, его голова откинулась и ударилась о шкафчик, только тогда он жалобно вскликнул.
— Что? Бо-бо? А ты думай в следующий раз, что мне отвечать…
Я встал, махнул парням, и мы удалились, оставив ублюдка корчиться меж шкафчиками.
========== часть 2 ==========
3 сентября
С утра мы всей толпой ждали розового у крыльца. К школе он подъехал на крутой тачке с водителем. Понуро пошёл в здание, делая вид, что нас нет. Конечно, оказавшись рядом, был схвачен, братва толкнула его ко мне, придерживая вывернутые за спину руки. Резко поднял розовые волосы (какие-то неестественно густые), так и есть: глаза накрашены, страз приклеен.
— Ты чё, ублюдок! Глухой или непонятливый? Тебе велено прийти человеком!
Молчит.
— Где форма?
Молчит и при этом смотрит в глаза. Страха нет.
— Будем учить! — пообещал я и вытолкнул его из нашего тесного кружка, он улетел с крыльца и нещадно приземлился на задницу, содрав ладони об асфальт. Мне пофигу! Но ему, похоже, тоже пофигу, не заскулил, сука.
— Тёртый паря, — тихо восхитился Дюха. — Трудно будет сломать.
— Да ладно! Через месяц побежит в другую школу, — самоуверенно заявил Муха.
— Будем учить, — повторил я и скомандовал идти всем в класс.
Яночка опоздал на литературу — видимо, приводил в порядок свой зад и ладони. Писать ему сегодня трудновато будет. Не услугу ли мы ему оказали? Сейчас будет законно бездельничать на уроках. Но он взял ручку и усердно записывал, замарал тетрадь кровью. Марта так и не увидела страдания юного Яночки, он сидит от неё далековато. Зато, когда спросила его что-то про Чехова, его понесло! Рассказывал минут семь всякие интересные штуки про Антона Павловича. Яночка, оказывается, в Таганроге часто бывает, про Чехова всё знает. Короче, Марта умилялась и умилялась! Как будто перед ней не розовый ублюдок, а зайка-котик. Правда, на физике его эрудированность исчезла вмиг. У доски он что-то мямлил, формул не знает, при переводе величин тупил. К двойке отнёсся равнодушно, как, впрочем, ко всему. Это начинает бесить!