В душе я верил, что она любит меня. Я надеялся, что отрицание этого – это просто слова, способ заставить держаться на расстоянии. Ведь она была уверена, что умрет. И она хотела как можно меньше причинить мне боли.
Может Эйден и прав. Может действительно на нее все давили, и она поддалась.
Я вздохнул.
Будь, как будет. Всё равно я не в силах ничего сделать.
И я сидел как прикованный на одном месте, боясь пошевелиться, дабы не спугнуть удачу, и ждал, когда стрелка с двенадцати переместится на пять.
Врачи вышли несколько раньше и среди нас, измотанных и сломленных ожиданием, проблеснул слабый лучик надежды. Врачи проходили мимо нас, никто не останавливался, чтобы успокоить, обрадовать, что всё хорошо, или наоборот.
Наконец, последний доктор, опустив маску, направился к нам. Мы встали, вытянувшись в единую струну.
- Мы сделали все что могли…, - обычно такими фразами говорят о смерти, внутри у меня все словно заледенело, - нет, операция прошла успешно. – Все заметно выдохнули. – Но следующие несколько часов будут критическими. Если пациентка придет в себя, она останется жить, и мы продолжим лечение. В противном случае. – Он смущенно пожал плечами, словно заранее прося у нас прощенья. – Мы переведем её в реанимацию. Места там не так много. Остаться может только кто-то один из вас.
Он смотрел, ожидая нашего выбора.
- Вот он. – Диана подтолкнула меня в спину.
Доктор сразу же повел меня по извилистым коридорам больницы, я только и успел обернуться и одними губами прошептать «спасибо».
Тридцать первое декабря. Канун Нового года.
Теперь мы с Селин вместе.
Только она на кровати, к ней подключено бессчетное количество проводов, она бледная и без сознания, а я в кресле, тоже бледный и на грани обморока от психического и физического истощения.
Я слушаю её пульс через монитор, я привык к его пиканью, я даже рад, что он пикает. Это значит, что она жива. Я не могу спать, не могу есть, ничего не могу, пока она такая безжизненная и недвижимая. Сердце сжимается от боли при взгляде на неё. Иногда я плачу, хоть и стараюсь сдерживаться. Не хочется выглядеть зарёванным, когда она проснется.
А она не просыпается. Прошла неделя после операции, а она по-прежнему без сознания. Моя надежда угасает с каждым прожитым часом.
Я сижу на стуле и держу Селин за руку. Мне нравится держать её за руку. Я целую её ладошку, каждый пальчик, я даже несколько раз засыпал в таком положении.
Я шепчу ей слова любви. Мне так хочется, чтобы она их услышала. Врачи говорят, что это нормальное состояние, но скажите, разве нормально когда любимый человек лежит такой беспомощный, а ты не знаешь чем ему помочь?
Седьмое января. День моего рождения. Теперь мне семнадцать.
А Селин все не просыпается. Она не в коме и врачи убеждают, что она все слышит. Не знаю, правда ли это, но я с ней говорю. Каждую свободную минуту.
Пути назад нет. Пустота затягивает меня все сильней. Не могу не о чем думать и делать ничего не в силах пока она такая. Забыл даже когда ел в последний раз….
Самый ужасный день рожденья за всю мою жизнь. Я говорю об этом Селин. Прошу ее очнуться хотя бы ради этого. Она не слышит. Все по-прежнему.
Я сам не замечаю, как моя голова падает на грудь, и я погружаюсь в тяжелое забытье.
Я проснулся от страшного, мучительного сна. Мне приснилось, что Селин умерла, её больше нет. Я видел процессию, лица её близких, видел себя во всем черном. Слишком отчетливо, слишком реально. Моё сердце в этот момент готово было разорваться на клочки. Я вроде как даже негромко вскрикнул и проснулся.
Поднял голову и замер. Было около пяти утра, но из коридора в палату пробивался свет. И Селин, моя Селин больше не спала. Наоборот, она с интересом смотрела на меня, на то, как я, нелепо сидя на стуле, привалился на кровать, все еще продолжая сжимать её ладонь.
Я посмотрел на неё и улыбнулся. Она мне тоже улыбнулась.
- С возвращением, - прошептал я.
- Ты ужасно выглядишь. – Произнесла Селин.
Я только покачал головой.
- Когда ты в последний раз ел? – Потребовала она уже строже.
Я открыл, было, рот чтобы ответить, но, так и не вспомнив когда именно, сомкнул губы.
- Вот что, иди прямо сейчас и купи себе хотя бы кофе со сливками. – Но я не сдвинулся с места. – Нел, ты как привидение.
Она протянула руку и провела по моим волосам. Я знал, они были не в самом лучшем виде. Потом ее пальчики переместились на глаза и очертили круги вокруг них. Видимо такие огромные круги у меня под глазами.
Ничего удивительного. Я плохо и чутко сплю, да еще на стуле. И в одежде. Не ем. И вообще не позволяю себе расслабиться ни на минуту.
Я долго была без сознания? – Вдруг поинтересовалась она.
- Две недели, - прошептал я, все еще не веря в свершившееся чудо.
- И ты решил заморить себя голодом, - она погрозила мне пальцем, так как не могла покачать забинтованной головой. – А если бы я еще неделю не пришла в сознание? Иди сейчас же, я не могу смотреть на твои круги под глазами и лицо белое как мел.
Я опять покачал головой.
- Я так долго ждал, когда ты проснешься. Я никуда не пойду. - Заупрямился я.
Селин улыбнулась и вдруг распахнула объятия.
- Ах, ты моё чудо, иди сюда.
Меня не надо было просить дважды. Тотчас же я оказался в её объятиях. Осторожно прилег рядом, чтобы ни в коем случае не навредить ей. Она аккуратно положила мою голову себе на грудь и запустила пальцы в волосы. Она медленно перебирала их, а я страдал, потому что она еще не сказала, что любит меня. Я лежал и ждал, когда она мне это скажет, но Селин почему-то медлила. Она просто проводила ладонью по моим волосам и молчала.
Ну же, ладно, не стоит мучить меня! Скажи мне, что ты меня любишь. Но не давай напрасных надежд! Я виноват перед тобой, я обидел тебя, но знала бы ты, как я ненавижу себя за это.
- Когда я спала, ты мне что-то говорил, - прошептала она, - я слышала твой голос, но не могла открыть глаза. Ты ведь со мной действительно разговаривал?
- Да, - просто ответил я.
- Я знала, я точно знала, что когда проснусь, ты будешь рядом. Ты ведь обещал. Помнишь?
Я не помнил, но согласно кивнул.
- Какой сегодня день? – Спросила она.
- Восьмое января. – Ответил я.
- Тебе вчера исполнилось семнадцать. – Она погладила меня по волосам, и я перевернулся и приподнялся на локтях, чтобы видеть ее. – Поздравляю тебя.
Я приблизился и поцеловал ее. В губы. Теперь я не боялся ее целовать. Неприятные ощущения, напоминающие мне об отце, медленно, но верно угасали сами собой.
- Люблю тебя, - прошептали мои губы.
- Люблю тебя, - ответила Селин.
Мы еще долго лежали вот так рядом, сплетясь телами, разговаривали, делились ощущениями, пока в палату не пришла медсестра и, увидев, что пациентка пришла в сознание, не отослала меня.
Через неделю Селин перевели из реанимации в обычную палату, а на день Святого Валентина и вовсе выписали из больницы.
Брайан уже ждал нас на пристани на «Святой Диане». В тот день мы совершили потрясающее путешествие вдоль южного побережья Великобритании, которое Селин обещала мне в самом начале. Лайнер был полностью в нашем распоряжении. Никаких пассажиров, только я и она.
Стоя на палубе, мы наслаждались встречным ветром и ощущением полной свободы. Перед этой поездкой меня напичкали всевозможными таблетками, чтобы не началась морская болезнь, и они мне помогли. От морской болезни не осталось и следа. Только наслаждение долгожданной поездкой.
И еще великая радость от осознания того, что Селин способна ее разделить вместе со мной.
Мы были счастливы. Целовались как сумасшедшие. Обнимались. А в каюте, впервые уединившись после болезни, я даже позволил себе с Селин некоторые вольности, конечно не выходящие за рамки приличия. Но для меня и это было немало.