Хрупкость ситуации внутри страны заставила Ульбрихта озаботиться вопросами безопасности партийного руководства. С 1949 года все высокопоставленные партийцы жили в особом квартале, находившемся в Панкове — густонаселенном районе Восточного Берлина. Этот квартал охранялся элитным охранным полком имени Феликса Дзержинского, основателя советской тайной полиции. Однако в случае всеобщего восстания охранный полк не смог бы долго противостоять напору масс. Эти опасения несомненно усилились после восстания 1956 года в Венгрии, во время которого на долю венгерской партийной элиты выпали немалые злоключения. Венгерская правящая верхушка жила в населенном районе Будапешта, куда ворвались разгневанные демонстранты. Погибло около десятка сотрудников органов безопасности. 5 мая 1960 года Ульбрихт выпустил секретную директиву, согласно которой все члены Политбюро и некоторое количество руководителей высшего ранга других органов должны были переехать в новую правительственную резиденцию за пределами Берлина, Она была расположена в идиллическом лесу на берегу озера близ деревни Вандлиц в двадцати трех милях севернее Берлина. Эта резиденция была названа довольно безобидным именем — Вальдзидлюнг Вандлиц — лесной поселок Вандлиц. Он состоял из двух дюжин вилл, магазинов и мест для отдыха и развлечений, включая закрытый плавательный бассейн. В более скромных зданиях размещались чиновники поменьше рангом, обслуживающий персонал и охрана. Этот поселок охранялся более тщательно, чем склад боеприпасов. Всех сотрудников охраны лично отбирал Мильке, живший на вилле № 8. Поскольку все они дали подписку о неразглашении, никто не знал, чем занимаются обитатели этого поселка. Утечки информации никогда не было. Конечно, бюргеры догадывались об особых привилегиях жителей этого поселка. Однако то, в какой роскоши купались эти сыновья пролетариата, стало известно только после краха ГДР.
Москва с возрастающей тревогой следила за событиями, которые заставили партийно-правительственную верхушку ГДР перебраться из своей столицы в сельскую местность. Советы не могли допустить, чтобы их главный торговый партнер и военный союзник погрузился в хаос и анархию.
Они решили действовать, пока еще не поздно.
Стена
В марте 1961 года советский премьер Н. С. Хрущев созвал в Варшаве совещание руководителей стран — членов организации Варшавского договора. Ульбрихта сопровождали Эрих Хонеккер, член Политбюро и секретарь ЦК по вопросам безопасности, и глава Штази Мильке. Ульбрихт призвал Закрыть границу с Западным Берлином — единственное окно для беженцев. Но другие восточно-европейские лидеры поддержали Хрущева, который за несколько месяцев до того отверг такой шаг, и высказались против плана Ульбрихта. Советский лидер хотел, чтобы Берлин оставался нейтральной территорией. Это была как геостратегическая ахиллесова пята западной системы безопасности, своеобразный европейский Гонконг, торговое звено между коммунистическим Востоком и капиталистической Западной Германией.
Ульбрихт не сдался. В конце мая он пригласил Михаила Первухина, советского посла в Восточной Германии, для беседы на свою виллу в Вандлице. На встрече присутствовал и Мильке, с фактами в руках обрисовавший существующую ситуацию. Посол сообщил в Кремле, что, по мнению Ульбрихта, исход населения из ГДР принял такой размах, что нельзя исключить возможность еще одного восстания, если не принять мер. А если это произойдет, то, как полагал Ульбрихт, вмешается западногерманский бундесвер, «а это будет означать войну». Первухин закончил свой доклад словами, что крах будет «неминуем», если граница с Западным Берлином останется открытой.
Рапорт Первухина, а также решимость западных союзников защищать Западный Берлин в конце концов убедили Хрущева уступить заклинаниям Ульбрихта. Вместо заграждений из колючей проволоки он предложил соорудить стену и поручил ему поделиться этой идеей с Ульбрихтом и попросить маршала И. И. Якубовского, главнокомандующего советскими войсками в ГДР, разработать план раздела Берлина. После встречи с Ульбрихтом, Хонеккером и Мильке посол Первухин сообщил в Москву, что «Ульбрихт просиял от удовольствия» и сказал следующее: «Это — правильное решение. Это поможет. Я за это».
Вскоре после этой встречи Ульбрихт встретился с западными журналистами и заявил, что решил сделать из Берлина «свободный город» без присутствия западных союзников.
«Означает ли это, — спросил один из журналистов, — что государственная граница будет проходить у Бранденбургских ворот? И готовы ли вы взять на себя ответственность за последствия такой акции?»
В ответ из уст Ульбрихта прозвучала наглая ложь: «Я понимаю ваш вопрос в том смысле, что в Западной Германии есть люди, которые хотят, чтобы мы мобилизовали строителей столицы ГДР на строительство стены. Мне такие намерения не известны. Строители заняты на строительстве жилых домов. Ни у кого нет намерения воздвигать стену».
Однако весь июль секретарь ЦК по безопасности Хонеккер вместе с Мильке и высшими чинами Народной полиции и Национальной Народной Армии разрабатывал именно такие планы.
Утром 12 августа Мильке вызвал к себе всех начальников управлений и объявил, что все сотрудники центрального аппарата министерства, а также берлинского окружного управления должны немедленно явиться к месту службы. Затем он информировал заместителей о решении Политбюро в полночь перекрыть все движение между Восточным и Западным Берлином. Перед МГБ была поставлена задача взять под контроль важные в стратегическом отношении перекрестки. Пока Мильке инструктировал своих приспешников и угрожал поставить к стенке каждого, кто проболтается, поток беженцев продолжал течь в западном направлении.
Угрозы Мильке и полная изоляция всех войск с момента получения приказа о закрытии границы достигли цели. Была обеспечена абсолютная секретность. Лишь вскоре после полуночи 13 августа патрули западногерманской полиции обнаружили, что солдаты и полицейские ГДР поставили вдоль границы проволочные заграждения. Крупных инцидентов не было, только в одном месте народным полицейским пришлось образовать цепь и оттеснить назад около полутора тысяч граждан, направлявшихся в Западный Берлин. Мильке отлично сделал свою работу.
На Ульбрихта обрушивается топор
Преданность шефа Штази своей работе была такова, что его вполне можно было назвать трудоголиком. Помимо слежки за диссидентами, контрразведки, внешней разведки и борьбы с международными террористами Мильке внимательно наблюдал за процессами, развивавшимися внутри партии. В апреле того же года он узнал, что своевольное поведение Ульбрихта вызывает все большее беспокойство Москвы. Ульбрихт, которому исполнилось семьдесят семь лет, выступал за конфедерацию ГДР и ФРГ, которая, по его мнению, могла бы спасти хилую экономику ГДР. К шагам в этом направлении Ульбрихта побуждала направленная на сближение с Восточной Европой, в особенности с Советским Союзом и Восточной Германией, новая политика — «Остполитик» — вновь избранного канцлера ФРГ, социал-демократа Вилли Брандта. Девизом Брандта было сотрудничество, а не конфронтация. Однако Советы не доверяли ему. Советский премьер Косыгин предупредил Ульбрихта, что политика Брандта, как и политика НАТО, «направлена против всего социалистического лагеря».
Ульбрихт продолжал стоять на своем, заявляя с завидным постоянством о необходимости укрепления торговых связей с Западной Германией, считая, что это единственное средство для поддержки экономики ГДР. Генеральный Секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев 28 июля 1970 года после совещания руководителей стран — членов Варшавского пакта вызвал к себе в Москву Эриха Хонеккера, члена Политбюро ЦК СЕПГ с 1958 года. На встрече двух лидеров присутствовал только переводчик. Брежнев предложил проявить инициативу и сместить Ульбрихта с высших партийных и государственных постов.