Выбрать главу

Фирдоуси. Шах-наме

Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVI века.

Фирдоуси-слава и гордость мировой

культуры

Всемирная история знает яркие, насыщенные грозными событиями периоды, которые Стефан Цвейг образно назвал «звездными часами чело­вечества». В эти эпохи самые передовые представители своего времени, те, кого справедливо именуют совестью народной, остро и сильно пережи­вая драматические ситуации своей эпохи, создают великие творения человеческого духа.

К числу подобных произведений, отразивших в высокохудожествен­ной форме духовный и общественный подъем народов, относятся: «Махабхарата» и «Рамаяна», «Илиада» и «Одиссея», «Божественная комедия» Данте и трагедии Шекспира. В этом ряду стоит и «Шах-наме» гениального Фир­доуси.

Поэт, взявший себе псевдоним «Фирдоуси», что означает «райский», жил и творил в восточном Иране, который входил в те далекие времена в состав государства Саманидов, объединившего земли, на которых жили предки современных таджиков и персов. Это территориальное единство двух народов продолжалось многие столетия, и вплоть до XVI века куль­турное достояние персов и таджиков было общим.

В государстве Саманидов, политическими и культурными центрами которого были города Бухара и Самарканд, в X веке на базе развития производительных сил, городской жизни и роста национального самосо­знания народа расцвели наука и художественная литература. На террито­рии Хорасана и Средней Азии в то время жили и творили выдающиеся математики Хорезми (IX в.), Худжанди (Хв.), великие философы и ученые Аль-Фараби (IX в.), Ибн-Сина (X—XI вв.) и Бируни (X—XI вв.).

В X веке в столице Бухаре и других городах державы Саманидов бур­но развивалась литература на языке дари, иначе именуемом также фарси. Она послужила основой для дальнейшего развития классической пер­сидско-таджикской поэзии: в X веке был выработан и отшлифован литера­турный язык фарси, сформировались основные жанры персидско-таджик­ской поэзии, сложилась система образов с развитой поэтической лексикой и богатством речевых средств, были канонизированы все стихотворные мет­ры и их модификации.

В этот период в государстве Саманидов творила плеяда замечатель­ных поэтов, в произведениях которых наряду с характерными для эпохи панегириками воплотились идеи и мысли, волновавшие передовых людей того времени и отразившие коренные интересы народа. В поэзии достигла высокого развития лирика как философско-этического, так и любовного характера; лирические стихи поэтов были проникнуты глубокими раздумиями о судьбе человека, о мироздании, социальной несправедливости.

О философской лирике дают яркое представление стихи выдающегося поэта-философа Шахида Балхи (X в.), в которых он выразил свое понима­ние взаимоотношения богатства и знаний:

Видно, званье и богатство — то же, что нарцисс и роза, И одно с другим в соседстве никогда не расцветало.
Кто богатствами владеет, у того на грош познаний, Кто познаньями владеет, у того богатства мало.

Этот мотив несовместимости знания и богатств в персидско-таджик­ской поэзии был излюбленным, он встречается у многих поэтов, в том числе и у великого Рудаки (ум. в 941 г.) — признанного основоположника классической поэзии на языке фарси.

Персидско-таджикскую поэзию X века характеризует живое восприя­тие бытия, призыв к полнокровной жизни со всеми ее радостями, вызов неумолимой судьбе. Такими мотивами навеяно известное стихотворение Рудаки:

Будь весел с черноокою вдвоем, Затем что сходен мир с летучим сном.
Ты будущее радостно встречай, Печалиться не стоит о былом.
Я и подруга нежная моя, Я и она — для счастья мы живем.
Как счастлив тот, кто брал и кто давал, Несчастен равнодушный скопидом.
Сей мир, увы, лишь вымысел и дым, Так будь что будет, насладись вином!

В VII веке Иран и Средняя Азия были завоеваны Арабским халифа­том и включены в сферу экономической, политической и культурно-духовной жизни этого огромного государства. Однако уже через столетие в среде иранских образованных кругов началось движение, известное под названием шуубийа, в котором отразился протест порабощенных пародов против их духовного закабаления. Так, например, иранские шуубиты со­бирали древние сказания, переводили древнеиранские книги на арабский язык, использовали в своих стихах идеи, образы и мотивы Авесты и других зороастрийских религиозных сочинений.

Особое распространение в X веке получило сведение древних иран­ских мифов и героических сказаний в специальные сборники, носившие название «Шах-наме» («Книга о шахах»). При составлении этих произве­дений широко использовались написанные на среднеперсидском языке своды «Худай-наме» («Книга о царях»), в которых наряду с официальной придворной хроникой династии Сасанидов (III—VI вв. н. э.) содержались также мифы и сказания иранских народов.

В течение X века на языке дари было составлено три (по свидетель­ству некоторых источников — четыре) прозаических свода «Шах-наме», которые носили полуисторический-полухудожественный характер и не могли оказывать должного эстетического воздействия. Следовательно, в то время уже созрела настоятельная потребность создания истинно поэти­ческих произведений о героическом прошлом. Все это было обусловлено, с одной стороны, все возрастающим процессом пробуждения народного самосознания у предков таджиков и персов, необходимостью духовного самовыражения, то есть создания художественной эпической литературы на родном языке; с другой стороны, было продиктовано необходимостью консолидации внутренних сил страны перед угрозой иноземного вторже­ния кочевых племен, с которыми Саманидам приходилось вести беспрерыв­ные войны. Этот социальный заказ остро чувствовали все передовые пи­сатели и общественные деятели Саманидского государства, и первым, кто попытался удовлетворить эту настоятельную потребность общества, был поэт Дакики, погибший совсем молодым (977 г.) и успевший написать всего несколько тысяч бейтов (двустиший).

Завершить неоконченную работу Дакики взялся Абулькасим Фир­доуси, создавший гениальную эпопею «Шах-наме» — венец всей персидской и таджикской поэзии.

Исторические и историко-литературные источники сообщают о жизни Фирдоуси лишь скудные сведения. Известно, что он родился где-то около 934 года, в семье обедневшего дихкана — представителя полупатриар­хальной-полуфеодальной знати, теснимой новым классом феодальных землевладельцев.