Когда некоторые спрашивали его, зачем он стоит здесь, он отвечал наудачу, чтобы отделаться. Классы наполнялись, в них становилось все шумнее; в каждом классе был свой особенный шум.
Свен Бидевинд устал стоять. Вспоминая о том, что ему нужно сказать Свеннингсену, он то падал духом, то вновь обадривался.
Наконец, раздался звонок, и Свеннингсен вышел из учительской. Он шел вместе с учителем Семме. На углу двух перекрестных коридоров они остановились и стали говорить о чем-то. Свен Бидевинд стоял тут же рядом и так волновался, что у него схватывало живот.
Наконец учителя разошлись, рассмеявшись, и Свеннингсен направился к III классу.
-- Виноват, господин Свеннингсен...
-- Что скажете, господин Свен?
-- Я только хотел... хотел сказать, что я... я нечаянно потерял свой балльник.
-- Потерял балльник? Что за чепуха? Ты постараешься найти его -- вот и все!
-- Да, я... я мог бы найти его, но...
-- Где ты потерял его-- здесь или дома?
-- Дома, но...
-- Так поищи дома!
И Свеннингсен хотел итти.
-- Нет, дело в том, что это невозможно!
-- Что же ты с ним сделал, мальчик?
-- Это очень неудобно сказать.
-- Что за чепуха! Что ты сделал с ним?
-- Я нечаянно уронил его в... в... ватер-клозет!
-- !
Свен стоял с опущенными глазами. Свеннингсен хохотал.
-- Ну, там его, конечно, искать нечего. Это ты правду говоришь? Придется купить новый!
-- Можно мне пойти купить сейчас?
-- Зачем же сейчас? Подожди до перемены.
-- Мне ужасно неловко, мне не хочется, чтобы об этом знали в классе.
-- Ну, так беги скорей!
Свен Бидевинд исчез.
Он несся по улице, как ураган; ему казалось, что солнце светило ярче, воздух стал легче. Ура! -- самое трудное было позади!
С блестящим новеньким балльником в руках он вернулся в класс, запыхавшийся, но целая гора свалилась с его плеч. Он в глубине души обещал себе, что вместе с этим новым балльником он начнет и новую школьную жизнь.
Это, собственно говоря, было совсем нетрудно. Нужно было только прочитывать уроки дома.
В одну из перемен ректор подошел к Свену.
-- Ну что же твой отец сказал на мое письмо. Свен? -- спросил он.
Свен вспыхнул.
-- Он сказал, что я буду брать частные уроки но математике.
-- Отлично. Так докажи теперь, что ты можешь хорошо учиться.
Яркий свет, сиявший с утра в душе Свена, вдруг погас. Ректор похлопал Свена по плечу и прошел дальше.
Если бы он знал, что Свен сжег письмо и что отец даже и не видел его!
А вдруг он узнает это? Вдруг он встретит когда-нибудь отца на улице и случайно заговорит с ним о письме?
Ужасно!
Надо во что бы то ни стало зубрить математику так, чтобы все думали, что у него есть репетитор.
Или пойти к отцу и сказать, что ректор велел ему заниматься. Нет, нельзя. Отец захочет поговорить с ректором, и тогда, конечно, все выйдет наружу.
Нет, зубрить, зубрить и зубрить!
И в душе Свена стало опять немного светлее.
Ему, казалось, что сама судьба заставила его таким образом серьезно заняться математикой.
Но так легко на душе, как утром, ему всетаки не было. Он целый день чувствовал руку ректора на своем плече, видел его дружеский взгляд.
А Свен стоял перед ним и лгал!
V
Свен запутывается в собственной паутине
-- Если ты хочешь, ты отлично можешь учиться, голубчик Свен, -- говорили один за другим учителя.
-- Я всегда говорил, что ты можешь хорошо учиться, -- говорил дома отец, когда Свен показывал ему свой балльник с единицами по всем предметам.
С новым балльником учение, действительно, пошло по-новому.
-- Ты теперь берешь частные уроки? -- спрашивал кандидат Ланге, стоя перед Свеном с тетрадкой в руках. Под всеми четырьмя заданными уравнениями стояло "верно", а внизу красовалась огромная единица.
-- Да, -- отвечал Свен, опуская глаза.
-- С кем же ты занимаешься?
-- С кандидатом Винтер.
-- Хорошо. Продолжай учиться с ним. Дело наладится.
-- Да.
Все дурное отошло в область прошлого вместе с старым балльником. Пришлось солгать только один раз -- да и то Свеннингсену, -- и все пошло хорошо.
Только "частные уроки математики" трудно давались Свену. С тех пор, как он сжег письмо ректора, Свен точно связался с какой-то злой силой, которая росла и опутывала его все сильнее. Одна ложь влекла за собой другую, он постоянно боялся, что его откроют. Все крепче и крепче держала его в руках эта сила, спасения больше не было.