мельницы. Днем и ночью вращает протока огромное колесо. С шумом падает, плещется вода.
А кабану это и надо: людям не слышно, как заберется он и хозяйничает у мельника
Поликарпыча то на бахче, то в винограднике.
Приглашает меня к себе в гости Поликарпыч и убеждает:
– Обязательно убьешь кабана! Он днюет недалеко – на острове. У тебя и ружье хорошее
и кобель злой. Возьми и моих собак. Найдут – поднимут его. Мне самому в эти дни не
выбраться. А случится у тебя неудача, так через недельку-другую, в досуг, вместе сходим.
Правду сказал Поликарпыч, – ему теперь некогда. У него на мельнице сейчас большой
завоз. Поликарпыч – мастер сортового помола зерна. Из его белоснежной крупчатки
выпекают такие пышные паляницы и пироги, что колхозницы не нахвалятся мукой.
С обеда беру своего гончака да прихватываю двух мельниковских бывалых дворняг и – в
камыши. Охота удалась, только... без выстрела, и на другого кабана... Мой Гудай зло взял: не
успел сунуться в камыши, как подхватит, лишь треск пошел. Годовалый кабан, или, как здесь
говорят, «подсвинок», копался в сладких корнях и, вспугнутый собакой, кинулся в глубь
тростников. Откуда-то вынырнули дворняги. Наклонив к следу головы и задрав хвосты, они
пронеслись мимо меня на голос гончей... Лай смолк, зато, «как резаный» завизжал
подсвинок. Со всех ног бегу туда... Псы, растянув кабана, прочно держат его на месте: Гудай
– за самый пятачок на рыле, одна дворняга вцепилась в ухо, другая – тянет за заднюю ногу.
Боясь задеть собак, я не стрелял, а приколол подсвинка.
Старый секач продолжал свои набегу. Скоро вернулся с полевых станов Фомич –
председатель колхоза – и дал задание:
– Убить кабана! Что смотрят наши охотники?
Отправились мы втроем: дед Степан с шомполкой, Поликарпыч с берданкой и я с
централкой. С нами Гудай. Медленно идем по сырому болоту. Нас окружают плотные
заросли. Под ногами сплошной переплет корней. Дикие свиньи беспрепятственно шныряют в
такой трущобе. Их длинное, вначале узкое, потом расширяющееся рыло легко вонзается в
самую гущу и, как клин, раздвигает камыши.
Наш дед только кряхтит, но, верный своей веселой натуре, балагурит:
– Тебе, Поликарпыч, впереди бы держаться, путь нам указывать. Вишь какой ты –
головой торчишь над камышами!
– Нет уж, Степан Егорович, тебе почет, – ты, как трактор, дорогу нам проложишь!
Действительно, дед хотя ростом и невелик, зато широк в плечах и круглый такой.
Камыши поредели, пожелтели их мягкие махалки. На рогозе черно-бархатные
султанчики. Местами – густая серая осока.
В стороне громко залаял Гудай.
Осторожно приближаемся. Не замечая нас, вековечные между собою враги сражаются
один-на-один. Зверь пытается скрыться, а собака не пускает его...
Кабан на ходу быстро оборачивается и яростно наскакивает на гончака, пробуя отогнать
его. А тот отпрянет и опять смело кидается, хватает кабана за ноги, старается осадить его. Из
куста осоки зверь свирепо следит за собакой. Вдруг стремительный скачок, взмах клыком, –
но гончая, ловко увернувшись от удара, снова злобно нападает, а кабан, стряхнув срезанный
камыш, опять в осоке. И всё это длится один миг!
Готовый к натиску, зверь в бешенстве пыхтит, наблюдая налитыми кровью глазками за
собакой, чавкает челюстями.
Грохнул из шомполки дед Степан. Дым рассеялся, а кабана нет. Гончак обнюхивает кровь
на осоке.
Пошли следом. Первым – Гудай, за ним – старик со взведенным курком на шомполке,
замыкает шествие Поликарпыч. Я – сбоку. Но секач перехитрил нас: обрезал круг и вернулся
на свой след. Затаился в осоке, а ветерок не шелохнет. Из-за куста – внезапный бросок зверя!
Пес летит в ноги дедке! От неожиданности у того – выстрел вверх, а сам дед упал.
Поликарпыч не успел выстрелить и тоже скорее навзничь. Он знает, что при неустойке это
спасительный прием: кривыми клыками кабану не задеть плотно прижавшегося к земле
человека, особенно если он лежит хотя бы в незначительном углублении.
Кабан проскочил Степана Егорыча, а Михаила Поликарпыча притоптал передними
ногами, взмахнул клыком вдоль его спины и – бежать. Накоротке бью жаканом под лопатку, –
так и перевернулся зверь!
Осторожно поднимаются мои друзья. Поликарпыч с переполоху не может дух перевести,
уж очень быстро всё обернулось. Осматривается, ждет ещё нападения. А дедушка Степан,
глядя на мельника, смеется:
– Как он тебя расписал!
Ватный пиджак Поликарпыча на спине располосован на две половины.
Отдышался Поликарпыч, и сразу вернулась к нему его деловитость: осмотрел кабана,
подергал за ногу, – определил вес. Обсудил, как лучше вывезти тушу. Потом вынул из
кожаной сумки сало и бутылку виноградного вина.
– Хозяйственный ты мужик, – смеется дед, – под кабаном уберег добро. То-то ты и падал
на живот, чтобы прикрыть сумку!
В ЗЕМЛЯНИЧНИКЕ
Лесная земляника – первая ягода, всё лето её собирают по вырубкам. Зреет она на солнце
и сладким соком так наливается, что, раскрасневшись, даже лоснится и поблескивает в траве.
На восходе, росистым утром, прихожу на земляничник. Рядом в березняке заквохтала
тетёрка. Сажусь на пень в редкий куст иван-чая и затихаю...
Чуть вздрагивают и покачиваются травинки... На прогалину вышла тетёрка,
настороженно остановилась. За ней высыпали тетеревята с мокрыми хвостиками и
накинулись на ягоды, торопясь и перехватывая их друг у друга. Старая птица недоверчиво
всматривается в меня острым глазком. Я не шелохнусь, и она, не пугаясь, проверяет; хотя я
одет в защитное, но она помнит, что в этом кустике раньше не было высокого «пня». Я
замираю в неподвижности, и подозрение тетёрки постепенно угасает. Успокоенная, она на-
чинает клевать землянику, но и срывая её, не выпускает меня из поля своего наблюдения, то и
дело вытягивая шейку. В один из таких моментов мы встретились взорами: я поднял веки, и
тетёрка своим темным глазком уставилась в мои глаза. Я застываю, не шевелясь и затаив
дыхание, и птица без тревоги созерцает мой неподвижный взгляд; но тут я не вытерпел –
моргнул. С тревожным коканьем встрепенулась тетёрка. Шмыгнула в березняки. Цыплята
сразу же запали на месте и стали мало заметными. Не найдешь их, затаившихся!..
Из зарослей послышалось мягкое квохтание тетёрки Цыплята ответили посвистываньем
и побежали к матери.
Там, где пробежали тетеревята, на седой от росы траве остались зеленые полосы.
В следующий мой приход встреча в земляничнике была иной. Сижу на пне и жду, не
появится ли выводок. Гляжу, шевельнулась трава и крадучись высунулся черный тетерев-
самец. Из густых зарослей, где он таится во время линьки, тетерев пришел на ягодник.
Заметив силуэт необычного «пня», но ещё не разобравшись, в чём дело, косач спрятался за
ствол дерева и оттуда чуть выставил голову, посматривая на меня.
Тетерев куда осторожней доверчивой тетёрки: почуял неладное и быстро удрал.
С УДОЧКОЙ
Бурная речка Каменка. Не зря назвали её так: берег и дно русла загромождены валунами.
По каменным уступам вода несется с оглушительным шумом, и невольно удивляешься,
откуда у маленькой речушки такая прыть. А сколько у неё извилистых поворотов! Напрямик
пройдешь – два километра, а речкой выйдет пять. Хоть и мала речонка, а чтобы взглянуть
снизу на берег – запрокидывай голову, так высоки кручи.
Путь Каменки лежит между хвойником и чернолесьем, а рыба любит держаться у