Организация называлась КЮРЕ. Ее не было в правительственном бюджете, о ней не упоминалось в официальных отчетах. Просто сдающий полномочия президент устно уведомлял о ее существовании своего преемника.
Уходящий президент показал телефон повышенной секретности, по которому можно связаться с руководителем КЮРЕ, а потом, когда они сидели на заднем сидении лимузина, направляющегося на процедуру торжественного введения в должность, и раздавали улыбки окружающим, доверительно сказал:
– Слушайте, вы особо не переживайте насчет той группы, о которой я вам вчера рассказал. Они все делают втихую, и только двое знают, чем на самом деле занимаются.
Ничего особенного и не происходит. Просто время от времени очередной падкий на деньги прокурор попадает на крючок журналистам, случайно получившим на него компромат. Или во время судебного разбирательства появляются новые улики, и судья доводит до конца процесс, застрявший было на месте. Или кто-то, от кого этого меньше всего ожидали, по собственной инициативе дает важные свидетельские показания, крайне необходимые обвинению. В общем, это только слабый катализатор, позволяющий закону делать свое дело чуть быстрее и чуть эффективнее.
– Не нравится мне это, – тихо ответил вновь избранный президент, сверкая в толпу своей знаменитой пластиковой улыбкой. – Если народ узнает, что правительство нарушает тот самый акт, на основании которого оно и существует, останется только признать, что наша форма управления государством недейственна.
– Ну, в таком разе я ничего не говорил. А вы ничего не слышали.
– Конечно, нет.
– Так в чем проблема?
– Просто мне это не нравится, и все. Как можно остановить эту штуку?
– Один телефонный звонок, и они уходят в тень.
– Я так понимаю, что этот звонок включит механизм их уничтожения.
– Думаю, что так. У них в этой штуке больше предохранительных клапанов, чем в самогонном аппарате. Есть только два варианта: оставить их в покое или закрыть. И это все.
– Но вы говорили, что в принципе я могу обратиться к ним и предложить заняться тем или иным делом?
– Ага. Но у них и так дел сверх головы. Да и берутся они только за то, что угрожает Конституции, или не может быть выполнено никем другим. Иногда очень забавно угадывать, в чем они задействованы, а в чем – нет. Через некоторое время вы такое гадание освоите.
– Вчера ночью мне пришло в голову: а что, если руководитель этой группы решит захватить власть в стране?
– В вашем распоряжении всегда есть телефон.
– А если он задумает убийство президента?
– Только вы и никто другой можете дать добро на подключение специального человека, который должен будет это сделать. Это тот самый «второй», что в курсе дел. Он – единственный исполнитель. Только один человек. В этом-то и страховка. Черт, я понимаю ваше состояние! Посмотрели бы вы на мою физиономию, когда мне нанес визит руководитель этой группы. Я ведь был вице-президентом, президент мне ничего не рассказывал, а потом его застрелили. Вот и вы не станете ничего рассказывать об этом вашему вице-президенту.
Он повернулся к толпе, улыбнулся и добавил:
– Особенно вашему!
Криво улыбнувшись, он благосклонно кивнул толпе. Рядом с машиной пыхтели телохранители из секретной службы.
– Прошлой ночью я задумался над тем, что будет, если глава этой группы внезапно умрет?
– Понятия не имею, – ответил техасец.
– Честно говоря… все это меня несколько тревожит, – сказал вновь избранный президент и, подняв брови, вздернул голову и помахал рукой, будто увидел в толпе знакомое лицо. – С тех пор, как вы мне об этом рассказали, я места себе не нахожу.
– Можете в любое время положить этому конец, – сказал техасец.
– Этот их единственный исполнитель, должно быть, настоящий профессионал. Я имею в виду того, кто ходит на задания.
– Не знаю, но, судя по тому, что рассказал мне тогда его начальник, он занимается вовсе не упаковкой мусора.
– Говорю вам: мне это не нравится.
– Мы вас на это место не приглашали, – с улыбкой ответил техасец.
И вот Римо Уильямс стоял в спортзале, ощущая, как постепенно ухудшается его форма. Он глубоко вздохнул, неуловимым движением скользнул вверх сквозь темноту и оказался на балконе. На нем были черные теннисные туфли, чтобы не видеть своих ступней, и черная майка. Белизна в темноте может отвлечь и нарушить равновесие тела. Черные шорты. Ночь, движущаяся в ночи.
С окружающих балкон перил он перебрался на верхний край баскетбольного щита. Тщательно уселся. Правая рука держится между ног за край щита, ноги охватили основание кольца. «Как забавно, – подумал он. – В двадцать лет, когда я служил в полиции, то, пробежав один квартал, начинал задыхаться. К тридцати годам пришлось бы перебираться на сидячую должность, чтобы не хватил инфаркт. А хорошо тогда было! Свободен от службы – заходи в любой бар, какой пожелаешь. Захочешь – съешь пиццу на ужин. Представится случай – переспишь с кем-нибудь.»
Так шли дела, пока он был жив. Не существовало таких вещей, как пик физической готовности – на одном рисе и рыбе, с полным воздержанием. В принципе вовсе необязательно так уж строго соблюдать режим. Над этим он часто раздумывал. Можно неплохо сработать и в полсилы. Но мудрый учитель-кореец говорил, что ухудшение физической формы подобно катящемуся с горы камню: начинается легко, а остановить его трудно. А коли Римо Уильямс не сможет остановиться, то очень скоро станет стопроцентным мертвецом.
Он поставил ноги на край кольца, стараясь ощутить его контакт со щитом. Если ты знаком с ощущением предметов, чувствуешь их массу, движение и энергию, то можешь использовать их себе на пользу. В этом весь секрет. Не противиться силе. Это, кстати, лучший способ побеждать людей, когда возникает необходимость.
Римо встал на кольцо и привел равновесие тела в соответствие с предполагаемым расстоянием до пола. Нужно бы изменить высоту прыжка. Если время от времени этого не делать, то мышцы запоминают движения и начинают действовать механически, вместо того, чтобы руководствоваться балансом и расчетом. Когда он только начинал осваивать это упражнение, пришлось в течение полутора суток наблюдать за движениями кошки при падении. Ему было приказано стать кошкой. Он ответил, что предпочел бы стать кроликом, так как они чаще совокупляются. И сколько еще будут продолжаться эти идиотские тренировки?
– До самой смерти, – последовал ответ.
– Значит, еще лет пятьдесят.
– Или пятьдесят секунд, если сейчас не освоишь хорошенько это упражнение, – сказал кореец-инструктор. – Следи за кошкой.
Римо стал наблюдать за кошкой, и в какой-то момент ему показалось, что он действительно может в нее превратиться.
Тут Римо позволил себе небольшую шутку, знаменующую начало упражнения.
– Мяу! – раздалось в темной тишине спортзала.
Выпрямившись, он встал на кольце во весь рост. Тело начало падать вперед, но ноги еще не оторвались от кольца. Доля секунды – и Римо полетел головой вниз. Так падает в темное море черный кинжал.
Волосы коснулись пола и словно включили механизм переворота: сумеречные очертания спортзала с космической скоростью развернулись в пространстве, ноги молниеносно очертили в воздухе окружность и плотно влепились в деревянный пол.
Бац! Звук эхом прокатился по залу. Римо выжидал до самого последнего момента, пока его волосы не коснулись пола, а затем предоставил действовать мышцам, подобным мышцам кошки, которая умеет при падении извернуться в воздухе и приземлиться на лапы. Тело способно на такое только в том случае, если тренированный мозг может вобрать в себя возможности другого животного.
Римо Уильямс слышал звук удара теннисных туфель об пол. Теперь ему было не до мяуканья.
– Вот черт, – пробормотал он себе под нос. – В следующий раз так можно и шею сломать Этот придурок доконает меня максимальной готовностью, будь она проклята!