Выбрать главу

Аннотация

Темные времена настали для Священной Империи. Жрецы Немого Бога творят безумные мессы, не боясь гнева инквизиции. Червоточины и таящееся в них Зло поглощают целые города. В Мертвых Землях не знают удержу падальщики. Восточные земли трепещут от ураганов, сотворенных из праха и костей. Поднимают головы старые враги. Власть Церкви Крови впервые за многие века пошатнулась.

Но произнесено желание и уплачена суровая дань. Мир ждет своего мессию. Однако судьба лукава с теми, кто обходит правила. Что произойдет, если Дар обретет далекий от святости человек? Ведь все знают - желания никогда не сбываются так, как того хотим мы...

Мережук Роман

Цикл "Святой грешник"

Том первый

Солнценосец

Не Бог весть, чёрт-те как,

Жил на свете дурак.

Без царя в голове,

Сам, как на ладони.

В тех краях, где угар,

Голод, мор да пожар,

Где дым стада облаков,

По земле гонит.

Так он в копоти жил,

Не петлял, не кружил,

Верой-правдой служил,

Ветру настежь душу.

Как он солнце нашёл,

Да по звёздам прошёл,

Я тебе расскажу,

Слушай...

Алиса - "Дурак и Солнце"

Пролог

Иноккий Третий чувствовал, что нижние одеяния насквозь промокли. Еще чуть-чуть и с них на белый мраморный пол тонкими мутными ручейками начнет струиться пот. Такое происшествие непременно кинет тень на его репутацию и даст повод гиенам и волкам, окружающим архигэллиота, попытаться оттяпать кусок пожирнее от священного тела империи, пастырем которой являлся Наставник Королей.

Собственно, лето в Святых Землях выдалось не таким и жарким - обильные дожди поливали почву, воздух всегда оставался свежим, а ветер с легкостью остужал разгоряченные тела совокупляющихся мирян, заставляя их либо покрепче закрывать ставни окон, либо поглубже зарыться в стога сена.

Проблема состояла в самом одеянии архигэллиота. Помимо шелковой рубахи по случаю Дня Покаяния на нем была бордовая ряса, перехваченная тяжелым золотым поясом - фашьей с ликом Гэллоса на бляхе. К рясе был пристегнут меховой капюшон, что тоже не способствовало току воздуха к телу. Довершали картину громоздкая широкополая шляпа сатурния и красные кожаные туфли, сшитые извергом-сапожником на гораздо меньшую стопу, чем у Иноккия.

Глава Церкви Крови решил после окончания церемонии найти сапожника и кинуть его в казематы на год другой, а то и казнить. От мысли о заслуженной каре вредителя престола ему полегчало. Иноккий покрепче взялся за скипетр, погладил отполированную поверхность державы и кивком дал знак прислужникам начинать церемонию.

Грянули фанфары, трубный глас глашатаев дал знать всем собравшимся перед Обителью верующим о том, что Солнцеликий готов явиться пред очи толпы.

Он поднялся с золотого трона, собрался с силами и, стараясь не обращать внимания на мозоли, гордо прошествовал к балкону.

Сидевшая по левую руку от него Стэфания также покинула свой куда более скромный деревянный трон и присоединилась к Иноккию, соблюдая этикет и отставая на шаг.

Именно так и должны вести себя все истинно верующие, подумал архигэллиот. Мы должны знать свое место в мире, лишь тогда бесконечные войны и смуты покинут земли Священной Империи. К сожалению, кроме архиалланесы и нескольких гэллиотов высшего клира остальные думали иначе.

Иноккий знал, что в затылок ему смотрят многие взгляды сильных мира сего - одни, как например королей миниатюрных королевств Кальса и Эльса - с мольбой, другие - монархов Виллии, и южных королевств, с глубоким почтением. Но больше всего Солнцеликого беспокоил полный алчности и холодной ненависти взгляд извечного противника империи, короля Делии, Ричарда Второго. И не менее злобный взор из-под кустистых бровей "короля-варвара", монарха Борейи Глендайка. Эти двое были готовы своими руками задушить архигэллиота, лишь бы получить возможность единолично править в своих землях, не оглядываясь на престол в Солнцеграде.

Иноккий обернулся, кивнул подвластным ему и только ему монархам, и тонко улыбнулся. Ему ответили полными надежд кивками и скупыми ухмылками.

Архигэллиот изо всех сил сжал скипетр. На золотом, тонко инкрустированном самоцветами, жезле самыми искусными мастерами прошлого были вытеснены названия всех королевств Священной Империи. Он, простой смертный, в прошлой мирской жизни простолюдин, держал их всех в одной своей руке. В другой же...

Иноккий посмотрел на левую руку, бережно хранившую Яблоко Империи - державу. Шар из чистейшего, полупрозрачного янтаря с опоясавшей его миниатюрной короной надежно приютился в старческой ладони Солнцеликого. В сердцевину шара белыми инквизиторами была вложена реликвия церкви - Лепесток Солнца, единственное и неоспоримое доказательство существования богов в этом мире.

Архигэллиот взошел на широкий балкон и взмахнул скипетром, приветствуя собравшихся на площади Восхождения людей. Сотни крошечных цветных пятен покрывали вымощенную гранитными плитами площадь, многие забрались на мраморные статуи и роскошный фонтан, располагающийся на мученической улице. Овации и крики готовых впасть в религиозный экстаз тысяч истово верующих взорвались в центре города. Ежегодно сотни сотен паломников, кто пешком, кто верхом, добирались до столицы Священной Империи, Розы Запада - Солнцеграда. И, как и в прошлые разы, Иноккий поразился этим зрелищем. Он знал - ни одного человека так не приветствовали, как в этот день встречали его. Ни один король не собирал такого количества преданных людей, ни одно поле брани не сталкивало стольких воинов. А кто простые верующие как не святые воины?

Архигэллиот подошел к перилам балкона, украшенного лепниной и барельефами с ликами Гэллоса и Алланы, и посмотрел вниз. Темно-красный алтарь резко контрастировал с белизной мрамора. Маленькая капля крови в поле, покрытом девственным снегом.

Если настанет мой смертный час, подумал Иноккий, я не умру как мои худосочные предшественники. Нет, я из последних сил доберусь до балкона, вскарабкаюсь на перила и упаду вниз, принеся себя в жертву богам. Под ноги сотням людей, с призывом к покаянию. Последний красивый жест от Наставника Королей. И никто из монархов не сможет очернить мое имя после кончины.

Он опустил скипетр, и тут же люди на площади смолкли, ожидая напутственных слов. К уху архигэллиота наклонился Шэддоу и прошептал:

- Ваше святейшество, мы готовы. Можете говорить.

Шэддоу, глава ордена инквизиции, был одним из немногих людей, которых побаивался сам Иноккий. Его голос, смиренный и тихий, был голосом хладнокровного убийцы. Не будь услуги Шэддоу такими неоценимыми для святого престола, архигэллиот давно бы от него избавился.

- Дети мои, - тихо произнес Иноккий. Усиленный магией инквизиторов голос разнесся по улицам. Архигэллиот знал, что даже за стенами города его смогут услышать те паломники, которым не нашлось места в Солнцеграде. - Я знаю, как тяжек был путь многих из вас к святому престолу и молю Гэллоса придать вам сил и смирения, ибо только оно отличает истинно верующего от аспида, пригретого на груди.

Солнцеликий почти почувствовал, как скрипнул зубами Ричард; Иноккий сложил ладони, образуя круг - символ церкви, благословляя тем самым всех паломников, и продолжил:

- Сегодня я расскажу вам одну историю, притчу, подернутую патиной времен, но от этого не менее правдивую.

Когда мир был юн - солнце висело так низко, что люди могли обнять его и прошептать светилу любое желание - и оно исполнялось. И вот пожелал один из них, душою белый, именем нареченный Гэллос, заполучить себе в жены красивейшую из женщин - Аллану, и было так. Сочетались они брачными узами, и было солнце свидетелем тому. Но жил на свете еще один человек, душою черен и ликом грозен, Зароком матерью названный, да будет имя его проклято в веках. Желал и он красивейшую из женщин, и тоже хотел взять себе в жены. Но он опоздал со своим желанием и возненавидел соперника. В гневе лютом он смертельно ранил Гэллоса и хотел уже насильно овладеть его женою, убитою горем. Но только не далась она злодею и, вырвавшись из рук его, бросилась в объятия солнца, попросив унести ее и мужа далеко-далеко, под купол неба, чтобы никогда не смог убийца овладеть ею. Солнце выполнило ее просьбу. Злодей же остался ни с чем. Аллана так крепко сжимала солнце, что от него откололся маленький кусочек и, подобно лепестку, упал на землю. - Иноккий воздел над головой державу, показывая всем скованный янтарем, ослепительно яркий на солнце лепесток.