Любовный шепот, залежалый
пожар, пожива для молвы...
Не астрология, пожалуй -
ихтиология, увы...
Увы! И, поднимая полог
ночной - к взаимному стыду,
как скрою, жалкий Ich-теолог,
свой страх, читающее Du?
АФИНСКАЯ ШКОЛА
1
Рассуждай, расписывай говорливой
мыслью мир: никто тебе не мешает,
поелику выдался век счастливый:
телефонный провод нам замещает
всю тусовку шумной "Афинской школы" -
все их позы, жесты из жести, сцену
театральную, реквизит, приколы
бородатой статики... Знаю цену
Диогену - с бочкой его и свечкой!
Но и те, что тычут в бурьян и в тучки,
буридановой кажутся мне овечкой,
валаамовой, - тоже, ты знаешь, штучки...
Говори, рассказывай... Феномена
вот пример базарного - так их слило...
Хорошо, что Муза нас, а не вена,
что Тоска, не вера, соединила;
что не хватит тонкого капилляра...
Где покой... и снится ли? Где движенье?
Лишь невнятно в сумерках меркнет фара -
аритмия, перемеженье, жженье.
2
Что нам эта страсть: бородой играя
категорий, реять в дурмане спора?..
Ах, другими грезятся двери рая
мне, другая сердцу горит Фавора.
А какая, друг, - и не скажешь даже...
Озаренная преображеньем кожа?
Или просто слава: на жалком пляже
огрызаться псине: "Лежать, Платоша!",
как Лолитин папочка?... Чем я хуже?
Посейдон пускай наши пятки лижет.
Потому что - точно: зазор все уже,
капилляр все тоньше, Коцит все ближе.
3
Где Серапис мраморный с крокодилом,
глядя в даль морскую, застыл над молом;
где скользят кораблики милым Нилом,
парусами-мускулами на голом
гимнасийском торсе играя, реи
вознося, - в блаженной Александрии
хорошо бы жить нам, мой друг, старея,
согревая кущи души сырые
Гелиоса пламенем и горячим
ветерком, спешащим смычком по квинтам, -
Кипарисом, слушающим и зрячим,
ничего не слышащим Гиацинтом.
4
Так, смотри, в сардониксе камея
зреет, плат сминая и покров
совлекая, - мнимая алмея,
лжеменада пляшущих миров,
голубятня идолов, - имея-
обладая, город Птолемея
расцветает - роза всех ветров.
Множество, своим центростремленьем
в триединый свитое завой,
терниями слитый с нашим тленьем,
не как те, бессмертные, - живой...
Боже, что мне делать с умиленьем,
с этим жарким крестиком оленьим
меж ключиц, с платановой листвой?..
С этим ветерком Александрии,
реющим в крови?..
Господи, толпой божеств умри - и
лик преображенный Свой яви!
Идолы - Твои ль поводыри и
рыбари?
Нет уже еврея или грека,
ни жены, ни мужа - только Ты.
Лот, Эдип, Медея и Ревекка -
сосредоточением слиты.
Даже - тот, кто ищет человека
с лампочкой циничной слепоты.
5
Даже разъедающая Кора
замирает музыкой во льду,
если ядра натрия и хлора
создают нейтральную среду -
море Средиземное... Земная
соль, живородящая вода...
Оттого ли так влечет двойная
нас лиро-кифарная звезда?
Обещанье жизни, отторженье
страха смерти, солнечная мгла...
Как хочу почувствовать круженье
лун - и в отраженном притяженье
уловить небесные тела!
Не Эребом, знаю, а эфебом
будет легкий прах запечатлен -
гулкой сферой будущего, небом -
лаврами поросшим, взявшим в плен.
6
Пчелы на мед слетаются и гудят -
помесь живого бархата и слюды
мертвой... Не вижу, но чувствую твой изумленный взгляд.
Да, мы с тобою - соты. Вокруг - сады,
пасеки... Что по сусекам они соберут, спеша
смешивать в нашем воске пыльцу цветов -
не различая, путая? Чуть дыша,
слушаю гул приближающийся. Готов
к будущей, неподконтрольной уже ни тебе, ни мне,
призрачной встрече, которой ни я, ни ты,
жаль, не оценим... Жужжи на приводном ремне,
пчелка, спеши обрести черты!
7
Сколь безжалостны, флейта, нежны, упрямы
молодые губы, что нас слюною
наполняют; пальцы, что наши раны -
то зажмут, то снова раскроют, мною
и тобой играя!.. В бреду эфира
мнимый шепот слышится: "Вас люблю я..."
Ах, зачем тебе, кифаред-Фамира,
этот дар Валдая, свисток Вилюя,
снегирёк Рифея?.. В незнанье многом