красное платьице
и фартук.
Смотрю, она скатывается
под парту.
Лежит и корчит рожицу.
Не роженица, а кошка.
“Вставай, — говорю,
а она: “Можно
еще немножко?”
Думаю, невозможно!
Что такое?
Ножки ее стали рожками
из рожек выполз Козлик.
Говорит ему Девочка:
“Что с тобой делать?
С чего начать?”
Стала ему читать
то радостно, то грустно
по-русски и по-французски.
Господи, думаю, была же дура!
Откуда такая культура?”
Судья закричал: “Послушайте,
защитник не бредил Пушкиным!
Вот она и взялась
связь!”
Девочка говорит:
“Госпожа Бовари.
Сапожок рабов.
Наив. Борис Виан.
Бритвой по венам.
Венедикт. Ерофеев. Москва.
Петушки. Кровавые откровения.
Шекспир во время чумы.
Жизнь взаймы.
Цветы зла
в зубах у Козла.
Красное черным залито.
Толерантна Лолита”.
За что боролись,
на то и Бродский.
Поэт — не роскошь,
а россыпь бед.
И станет точным
его сиротство
И хвостик строчки
замкнет скелет.
Не облака, не бога, и не Блока.
Не бросить Бродского, но прочих не узнать.
И навранные скроются до срока,
не повторившись, улица, фонарь.
За что боролись,
на то и Бродский.
Всезаменяющ
его ответ:
“Человек страшней, чем его скелет.”
Этот опыт пытки
заменит библиотеку.
Не замечаю больше
которых нет —
НОЧЬ, УЛИЦУ, ФОНАРЬ, АПТЕКУ.
Бродской не-радостью гниль книг заменил ответ:
“ЧЕЛОВЕК СТРАШНЕЙ, ЧЕМ ЕГО СКЕЛЕТ.”
К петле прикреплен поэт.
Предмет
не увидеть, поскольку предмета нет.
Не замечаю больше ФОНАРЬ, АПТЕКУ.
За что боролись,
на то и Бродский.
Поэт — не роскошь,
а россыпь бед.
И станет точным
его сиротство
И хвостик строчки
замкнет скелет.
Жила была Девочка.
Водичка текла из краника.
Или это было жабиной блажью?..
Однажды...
(смотри сначала).
1991 год
Злые пистолеты
Хватать немытыми руками
свои издания в гостях.
Нерукотворными ногами
пинать поклонников в кустах/
Не добежав до туалета?
разлить мочу своих идей?
как все Великие Поэты
и Покровители Блядей.
Вы, подражатели и дети,
продажных наших хищных душ
кортеж изнеженный уедет
от ваших ужасов и стуж.
Чужие граждане и дуры
в учережденьях и гробах,
пусть наши черные скульптуры
на ваших крепятся губах.
Пусть слепят наши поцелуи
слепые улицы клыки,
и плесневелый ветер сдует
тепло с разорванной реки.
Как все блюстители порока,
как все пожарники стыда,
вы так же смотрите убого,
и так же пахнете всегда.
Мы сумасшедшие уроды,
мы уроженцы всех адов,
мы взорванных водопроводов
гнилая бешеная кровь.
Мы беженцы теплоснабжений,
мы обожженные тела,
мы неизбежность унижений,
мы нежность язвенная зла.
Нагие гении злодейства,
гестапо пасти пустоты.
Мы пожиратели младенцев.
Мы торжествующие рты.
Мы торжествующие орды
адреналиновых людей.
Нам дали нужные свободы
и все возможности смертей.
Мы обнаглевшие подонки.
Мы киношвы тревожной лжи.
Мы разорвавшиеся пленки,
чужих пороков коллажи.
Мы негры некрореализма,
нагромождение дерьма,
мы мародеры грешной жизни,
окрошка здешнего ума.
Мы прирожденные убийцы.
У нас зеленые глаза.
У нас бессмысленные лица
и обезьяньи голоса.
Мы гениальные Поэты.
Мы Покорители Блядей.
Мы курим злые сигареты
среди не близких нам людей.
Мы гениальные Поэты,
мы ничего не станем ждать,
мы купим злые пистолеты
и будем нагло убивать.
1996
Где вы, протыкатели беременных женщин?
Мальчик пришел и сказал мне:
"Я разрезал лягушку."
Тогда я ответил ему:
"Дай мне руку,
Я отведу тебя в концентрационный лагерь."
Нет, не фашисты мы, а Общество Защиты Животных.
Жалко лягушку, а мальчика - нет.
Не вы ли учили - "Будьте естественны!"
Поэтому приказываю "Расстрелять!"
Так я познал мокрую жуть одиночества.
Меня затягивает в болото плоти.
Где вы, протыкатели Беременных Женщин?
1994 г.
Протыкатели беременных женщин
Милые зеленоглазые убийцы,
Целуйте женщин,
Они пришли полюбить вас.
Зеленоглазый убийца,
Сократи красиво и навсегда
Опасное существование,
Данное нам в организмах.
Разменяй данность унизительного стыда