Выбрать главу

Подсудимым разъяснили: дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года. Это означало, что участие защитников в судебном процессе исключается, приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Тем не менее глаза подсудимых вспыхнули надеждой, когда, оказавшись в зале Военной коллегии, они увидели состав суда. Перед ними были до боли знакомые лица близких им людей, с которыми они плечом к плечу прошли дорогами гражданской войны, деля не только радость военных удач и побед, но и горечь отступлений и поражений. Весь их вмиг просветлевший лик как бы говорил сидящим в зале — вот люди, которые знают их лучше, чем кто-либо, которым прекрасно известна их беззаветная преданность Родине и делу революции, и они конечно же не допустят того, чтобы черные наветы лжи и клевета могли взять верх, опорочить их честные имена.

Однако отрезвление не заставило себя долго ждать, и наступило оно достаточно быстро. Уже первые вопросы их вчерашних боевых товарищей, вершащих сегодня суд над ними, убеждали, что веры подсудимым нет и от них ждут только одного — признания своей измены. Уже одно это позволяет с уверенностью сделать предположение, что до начала заседания Специального судебного присутствия судьи были ознакомлены с изготовленной в недрах СД фальшивкой и не могли не считаться с тем, что она безоговорочно была принята руководством страны и органами НКВД как обличающий преступные деяния «отступников» документ. Видимо, в этом кроется причина того, что судьи и не помышляли о том, чтобы в чем-то облегчить участь людей, еще только вчера хорошо известных им, но сегодня лишенных какой-либо поддержки в высшем эшелоне власти. Более того, судьи были беспощадны в своем отношении к подсудимым. Каждое их обращение, любое замечание и попросту реплика, брошенные в адрес подсудимых, сквозили откровенной неприязнью и неприкрытой враждебностью. Многое указывает на то, что, получив возможность увидеть до слушания дела сфабрикованные «письма Тухачевского», которые и были предназначены для того, чтобы убедить в том, что маршал и впрямь является главой военного заговора, ставившего своей целью свержение существующего строя, судьи ни на секунду не усомнились в их подлинности и лишь тщетно пытались постичь «гнусную природу оборотней», людей, представших перед Военным трибуналом как злейшие враги народа и Советской власти, предатели Родины, агенты иностранных разведок. Их приговор, вынесенный без колебаний своим совсем еще недавно верным товарищам по борьбе, был однозначен — смертная казнь.

Все подсудимые обвинялись в особо опасных преступлениях: находясь на службе у военной разведки одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР, они систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о Красной Армии, совершали вредительские акты с целью подрыва обороноспособности нашей страны, подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии, имели намерение содействовать расчленению Советского Союза и восстановлению в нем власти помещиков и капиталистов. Как отметила в своем сообщении Комиссия Политбюро ЦК КПСС, ни в следственном деле, ни в материалах судебного процесса дезинформационные сведения зарубежных разведок о Тухачевском и других военных деятелях не фигурируют. Согласно существовавшему порядку, имевшиеся в распоряжении органов НКВД агентурные сведения нельзя было предавать огласке — рассекречивать. Похоже, что этим и объясняется их отсутствие в материалах следственного дела. Но в то же время в протоколе и нет никаких конкретных фактов, подтверждающих вину Тухачевского и его «однодельцев», согласно предъявленным обвинениям.

Какие именно сведения, составляющие государственную тайну, были сообщены иностранным разведкам? Какие факты вредительства были раскрыты и в чем они выразились? Ничего конкретного, лишь простое перечисление преступлений, предусмотренных статьями Уголовного кодекса, и ничего больше.

Специальное судебное присутствие признало всех подсудимых виновными в нарушении своего воинского долга, воинской присяги и в измене Родине в интересах иностранного государства. Категорически отвергая эти тяжкие обвинения, Тухачевский на процессе решительно заявил: «У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к Отечеству, которое с гражданской войны защищал… Что касается встреч, бесед с представителями немецкого генерального штаба, их военного атташе в СССР, то они были, носили официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. Но все это имело место до прихода Гитлера к власти, когда наши отношения с Германией резко изменились»[42]. Аналогичные показания об отношении к Родине дали Уборевич, Корк, Якир, Фельдман, Путна, решительно отвергнув какую-либо шпионскую связь с германским генеральным штабом и причастность к подготовке контрреволюционного переворота.

Тем не менее все подсудимые были лишены воинских званий и приговорены к расстрелу. В ту же ночь приговор был приведен в исполнение. После расправы над Тухачевским начались гонения на его родных, друзей, сослуживцев[43].

Так, в самом расцвете творческих сил трагически оборвалась жизнь талантливого 44-летнего полководца М. Н. Тухачевского, которого маршал Г. К. Жуков характеризовал следующим образом: «Гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии»[44]. Как единодушно подтвердят потом советские полководцы времен Великой Отечественной войны, предложенные М. Н. Тухачевским и его соратниками и отрабатывавшиеся уже в 30-е годы на маневрах основы ведения крупных боевых операций в условиях «машинной войны» были успешно применены на практике. Совершенно очевидно, что с осуждением маршала процесс укрепления боевой мощи Красной Армии в канун фашистской агрессии был непростительно замедлен. Последствия этого тяжело сказались и в вооруженных силах, и в оборонной промышленности.

Сталинским террором был уничтожен цвет Красной Армии. Д. Волкогонов приводит такие ужасающие цифры. Если за всю Великую Отечественную войну мы потеряли убитыми, умершими от ран, пропавшими без вести около 600 генералов, то Сталин в 1937 1939 годах уничтожил в три раза больше военных из высшего командного состава. В 1938—1939 годах погибло до 55 процентов командного и политического состава армии и флота от командира полка и выше. В ноябре 1938 года в докладе на Военном совете при наркоме обороны Ворошилов хвастливо заявил: «В 1937—1938 годах мы „вычистили“ из Красной Армии около четырех десятков тысяч человек. Только в 1938 году выдвинуто и перемещено в должностях более 100 тысяч человек!»

ИСТОРИЯ ФАЛЬСИФИКАЦИИ «ДЕЛА» ТУХАЧЕВСКОГО

Изучение документальных материалов, хранящихся в партийных и государственных архивах, а также опрос лиц, причастных к событиям тех лет, позволили установить, указывается в материалах Комиссии Политбюро ЦК КПСС, что дело по обвинению М. Н. Тухачевского и других военачальников фальсифицировано, а признания обвиняемых на следствии получены в результате применения недозволенных методов. Начало этой фальсификации положено в мае 1937 года. Первые показания о существовании военного заговора в Красной Армии, руководимого якобы Тухачевским, Якиром и другими, были получены 8 и 10 мая от бывшего (до 1934 года) начальника ПВО Медведева М. Е., исключенного из партии за разбазаривание государственных средств и арестованного к тому времени органами НКВД СССР. На допросе 8 мая Медведев показал, что о существовании заговора ему стало известно со слов одного сослуживца в августе — сентябре 1931 года. Позднее он якобы узнал, что в руководящее ядро заговора входят Тухачевский, Якир, Путна, Примаков, Корк и другие. Каким путем эти показания получены, бывший заместитель начальника управления НКВД по Московской области Радзивиловский А. П. еще в 1939 году признал: «Поручение, данное мне Ежовым, сводилось к тому, чтобы немедля приступить к допросу арестованного Медведева М. Е., бывшего начальника ПВО РККА, и добиться от него показаний о существовании военного заговора в РККА с самым широким кругом участников. При этом Ежов дал мне прямое указание применить к Медведеву методы физического воздействия, не стесняясь в их выборе»[45]. К моменту ареста Медведев уже более трех лет как был уволен из РККА и работал заместителем начальника строительства одной из больниц, утратив всякие связи с военными. Несмотря на это, Ежов и его заместитель Фриновский, когда Радзивиловский доложил им о первых результатах допроса Медведева, предложили «выжать из него его „заговорщические связи“, снова повторив, чтобы с ним не церемониться. «Для меня было очевидно, — показал далее Радзивиловский, — что Медведев — человек давно оторванный от военной среды и правдивость его заявлений (об утрате связи с военными. — Прим. авт.) не вызывает сомнений. Однако, выполняя указание Ежова и Фриновского, я добился от него показаний о существовании военного заговора, о его активном участии в нем, и в ходе последующих допросов, в особенности после избиения его Фриновским в присутствии Ежова, Медведев назвал значительное количество крупных руководящих военных работников».

вернуться

42

Правда. 1988. 29 апр.

вернуться

43

Были расстреляны жена маршала Тухачевского Нина Евгеньевна, братья Александр и Николай, комбриги, преподаватели военных учебных заведений. Три сестры высланы в лагеря. Дочь-подросток, когда достигла совершеннолетия, тоже была арестована. До реабилитации находилась в лагере. Умерла в Москве в 1982 году. Мать и сестра Софья умерли в ссылке.

вернуться

44

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1974. Т. 1. С. 126.

вернуться

45

Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 65.