Анатолий Ромов
Тень чужака
1
В общественном туалете международного аэропорта Фэрбенкс сейчас было пусто и тихо, пахло мыльной жидкостью и испарениями дешевого озонатора. Над расположенными напротив кабин тремя умывальниками тянулось длинное зеркало; стены по обеим сторонам зеркала, равно как и двери кабин, были испещрены всевозможными граффити. По части языка у Шутова не было никаких проблем, поскольку в Штаты он перебрался около восьми лет назад, но смысл большинства надписей, выполненных на местном сленге, он так и не понял.
Снаружи, за дверью туалета, раздались шаги. Звук шагов был спокойным, размеренным, тем не менее Дик Байер, прижавшись спиной к стене, бросил на Шутова взгляд, понятный только им двоим. Этот взгляд означал примерно: «Что, если это по нашу душу?» Шутов покачал головой: «Вряд ли».
Из-за поддетого под куртку бронежилета Байер, темноволосый, голубоглазый, с несколько приплюснутым носом, выглядел сейчас плотнее, чем обычно. Звук шагов, достигший своего пика у самой двери, вскоре стал удаляться и постепенно стих. Шутов, видевший себя в зеркале, отметил облегчение, отразившееся на собственном лице. Здесь, в туалете, кроме них, находился сейчас лейтенант коммандос Боб Бартенс. До того как перейти в коммандос, Бартенс работал в полицейской службе аэропорта и именно поэтому был подключен к операции. Смуглый и раскосый Бартенс был, как заранее разъяснил Шутову Байер, индейцем из племени атабасков. Судя по выражению лица, Боб был занят сейчас мыслями о деле, и только о деле. Он стоял, держась за ручку входной двери, и, похоже, тоже был обеспокоен услышанными шагами. Сказал, как только шаги стихли:
— Мистер Байер, может, вы все-таки раскроете, что мы будем брать?
— Конечно, Боб. Мы будем брать чемодан.
— Чемодан? — Бартенс наверняка испытывал сейчас нечто схожее с удивлением. Тем не менее он не позволил дрогнуть ни одному мускулу на своем лице. — Пятьдесят человек коммандос будут брать один чемодан?
— Да, Боб, да. Пятьдесят человек коммандос будут брать один чемодан. Но лишь при одном условии: если их участие потребуется. Твои ребята нужны для подстраховки. Брать же этот чемодан будем мы вдвоем. Я и… — Дик взглянул на Шутова. — И Майк.
— Понятно. — Боб стоял, бесстрастно разглядывая табличку, сообщавшую, что использованные салфетки для вытирания рук следует бросать в специальное ведро. — Как он выглядит, этот чемодан? Мои ребята должны это знать.
— Он большой. Кожаный, коричневый. С двумя красными поперечными полосами. Весит около пятисот фунтов.
— Оʼкей. — Бартенс не изменил позы. Бесстрастное выражение его лица будто говорило: он не видит ничего удивительного в том, что чемодан может весить пятьсот фунтов. Байер посмотрел на часы. Привычным движением сунул руку под куртку, проверяя автомат. Сказал негромко:
— До вылета ровно час. Пошли.
Бартенс открыл дверь, и они вышли. Атабаск шел первым, Байер двигался за ним, Шутов замыкал шествие. Они шли по длинному, сейчас пустому коридору, в конце которого виднелась дверь. Каждый их шаг и каждое движение были рассчитаны, они заучили наизусть весь путь по зданию аэропорта и взлетной полосе накануне — по карте и на макетах. Они знали: конечная цель их движения, «боинг» компании «Дельта», вылетающий через час в Панаму с промежуточной посадкой в Гонолулу, стоит сейчас у терминала, готовясь принять пассажиров. В чемодане, о котором Байер только что сообщил Бартенсу, находилось, как им, то есть Байеру и Шутову, удалось установить после многомесячной работы, пятьсот с лишним фунтов червонного золота в слитках. Сейчас, по их расчетам, чемодан должен был находиться в первом буфетном отделении «боинга», недалеко от кабины пилотов, спрятанный под стойкой с прохладительными напитками. Золото посылалось русской мафией, орудовавшей на Аляске, в Панаму. Туда же, в Панаму, переводились из шведских банков наркодоллары, на которые наркодельцы готовы были скупать золотые слитки без всяких ограничений. Эти операции были одинаково выгодны как русским, переправлявшим в Панаму золото, нелегально добытое в Сибири и на Аляске, так и сицилийцам и колумбийцам, на чьи доллары это золото покупалось. Реализовав затем это золото через ювелирные магазины Центральной Америки, наркодельцы могли считать доллары отмытыми. Русские же, заработав очередной крупный куш, могли со спокойной душой готовить к отправке в Центральную Америку новую партию золота. Таким образом конвейер — наркотики, поступающие в Штаты, наркодоллары, оседающие в Швейцарии, золото, помогающее отмывать эти наркодоллары в Центральной Америке, — работал безостановочно.
В последние годы на первые роли в управлении этим конвейером стали выходить русские. Поскольку Байер и Шутов уже около года занимались русской частью системы, сейчас, выйдя на чемодан, они были близки к тому, чтобы накрыть всю цепь. Если им удастся прижать экипаж «боинга», давно подозреваемый в связях с русской мафией, у Нью-йоркского управления по борьбе с наркотиками появится официальный повод для ареста неуязвимых до этого главарей, стоящих на самом верху.
Шаги Бартенса, Байера и Шутова в пустом коридоре из-за специальной обуви были сейчас практически бесшумными. На каждом из них был бронежилет, руки были готовы выхватить из-под курток автоматы «узи». Шутов доверял только Байеру, а Байер — только ему, Шутову. Может быть, Байер доверял еще и Бартенсу, которого давно знал и которому именно поэтому сообщил о чемодане. И то лишь о чемодане, но не о золоте. До сих пор никто во всем Фэрбенксе понятия не имел, зачем сюда прибыли фэбээровец Байер и полицейский Шутов. Официально об их появлении здесь были извещены лишь начальник полиции и суперинтендант аэропорта. Да и то им было известно лишь одно: оба вновь прибывших наделены чрезвычайными полномочиями. И только.
Подойдя к двери, ведущей из коридора еще в один коридор, который, насколько помнил Шутов, выводил к лифтам, Бартенс взялся за выполненную в виде золотого шара ручку. Легко толкнул ее. Однако вместо того, чтобы тут же открыться, створка не поддалась. Бартенс, повернув шар до отказа, нажал сильней. Тщетно. Все трое переглянулись. То, что кому-то в аэропорту придет в голову именно сейчас, в одиннадцать утра, точно в самом начале операции, запереть именно эту дверь, было абсолютно исключено.
Еще несколько раз нажав на ручку, Бартенс сказал раздраженно: «Черт». Байер, отодвинувшись, достал «узи». Встал рядом с дверью спиной к стене. То же самое автоматически сделал Шутов. Бартенс вопросительно посмотрел на Байера. Тот сказал:
— Постучи в двери. Позови кого-нибудь. Если никто не отзовется — выбьем дверь.
— Понял. — Бартенс несколько раз стукнул в дверь, крича изо всех сил: — Эй! Эй, черт вас всех раздери! Есть там кто-нибудь? Откройте! Откройте сейчас же!
Прошло около пятнадцати секунд, сопровождаемых стуками в дверь и криками Бартенса. Наконец послышались шаги. Кто-то, остановившись за дверью, спросил:
— Эй, кто там разоряется?
Голос был мужским, низким, с характерным местным акцентом.
— Простите, сэр, — Бартенс тут же смягчил голос. — Не знаю, кто вы, но я не могу выйти из туалета. Может быть, вы откроете дверь? Или позовете сюда того, кто ее закрыл? Я опаздываю на самолет.
— На какой самолет?
Бартенс посмотрел на Дика. Тот стоял, подняв «узи» и беззвучно шевеля губами. Было ясно: он выдавливает из себя ругательства. Наконец отрицательно затряс головой, что означало: отвечать на этот вопрос не следует.
— Сэр… — Бартенс вздохнул. — Я прошу вас сделать что-то, чтобы я мог выйти отсюда. Мой самолет здесь ни при чем.
— Вам придется потерпеть, сэр. Я служащий полиции аэропорта. В настоящее время в аэропорту проводится операция. Двери перекрыты по указанию моего начальства.
Байер продолжал беззвучно выдавливать ругательства.
— Что за чушь? — Бартенс повысил голос. — Какая еще операция? Откройте дверь, черт вас возьми! Или назовите свое имя, чтобы я мог пожаловаться вашему начальству! Как вас зовут?
— Не хотел бы вас обидеть, но сначала я хотел бы узнать ваше имя. Может быть, вы как раз тот, против которого проводится операция.
— О, черт… — Бартенс посмотрел на Байера. Назвать себя он не мог, поскольку служащий полиции аэропорта или тот, кто выдает себя за него, не должен знать, что в операции участвуют коммандос. Поймав взгляд Бартенса, Байер ткнул себя в грудь большим пальцем: назовись мной. Бартенс поднял брови: ты уверен? Дик мотнул головой, что означало: не медли, время уходит.