Аннотация: Убивают не пистолеты – убивают придурки.
Комментарии: Автор знает всего 4 серии канона.
Каталог: нет
Предупреждения: слэш, инцест, ненормативная лексика, OOC
Статус: Закончен
Я ненавижу тишину, повисшие паузы и сгустившийся от напряжения воздух. Но мои желания никого не волнуют. Я боюсь летать, но линия моей жизни никогда не выходила из зоны турбулентности. В любой момент она может уйти в крутое пике и никогда не выровнять управление.
Говорят, от постоянного стресса возникает депрессия. Потом апатия. То есть, смерть. Нет, я не сам додумался до этого – у меня всего лишь есть умный младший брат. Чересчур умный, до такой степени, что иногда рядом с ним я чувствую себя ущербным. Но я, видимо, один из тех немногих счастливчиков, которые адаптируются к стрессовому состоянию и заставляют организм работать даже в невыносимых условиях.
Если бы внезапно сгинула вся нечисть мира, я бы, наверное, не выжил. Я не смог бы просыпаться в полдень, неторопливо пить остывающий кофе, лениво потягиваться на солнце, смотреть футбольные матчи по телевизору и подрезать кусты в саду. Я не смогу без этой сумасшедшей, взбалмошной жизни, поддельных документов, запаха дешёвого бензина, папиного дневника и спокойного голоса Сэма.
Но вот несколько лишённых извечной погони деньков – самоё то. Чем реже – тем дороже. Сем так всегда говорит, а я повторяю его слова и чувствую себя клиническим идиотом.
Стояла отличная погода: ветреная и хмурая. Я люблю дождь: здорово стоять на крыльце или, ещё лучше, сидеть в машине и наблюдать за мелкими каплями, плавно стекающими по стеклу. Или вздрагивать, когда несколько из них всё-таки попадают за шиворот и проделывают тонкую влажную дорожку на шее. Кстати, после ливней у меня всегда классная причёска. Укладка от природы. У меня послушные волосы, а ледяные струйки воды служат вместо геля. Нет-нет, я не сторонник всех этих модных штучек: гелей, лаков, бриолина, но причёска стильная, девчонкам нравится.
А вот Сэм плохой погоды не любит. Ему бы солнышка побольше, штиля и зелёной травы. Он эстет, а у меня извращённое понятие о гедонизме.
У Сэма большие глаза и девчоночьи ресницы: тёмные, длинные и пушистые. А у меня глаза маленькие, губы пухлые, а вот нос с горбинкой. Такой, как у крутых чуваков из американских боевиков. Мне нравится.
Иногда мне кажется, что мы с Сэмом неродные: он любит смокинги, а мне больше по душе широкие джинсы и растянутые футболки. Он начищает туфли до блеска, а я отряхиваю от засохшей грязи старые кроссовки. Я откровенно флиртую с девушками, а он переминается с ноги на ноги, разглядывая зад, пардон, мордашку какой-то смазливой девчонки. Это я утрирую, на самом деле Сэмми не знакомится с девушками, потому что носит траур по Джессике. Здорово я загнул, правда?
У Сэма витиеватые круглые буквы, а у меня острый убористый почерк. Он – какая скукотища – слушает классиков и презирает мой тяжёлый рок.
Я обожаю оружие: пушки, стволы, метательные ножи, луки, а Сэм, будь его воля, ограничивался бы одним газовым баллончиком.
Он краснеет и смущённо отводит глаза, когда я смотрю откровенные видео. Я же уже говорил, этот парень считает себя последним грешником, зайдя на порно-сайт. Я использую компьютер только для этого, а он играет там во всякие интеллектуальные игры. Сэм – зануда и порой меня раздражает его присутствие. Но на него невозможно злится: обезоруживающая белозубая улыбка, заливистый искренний смех и добрые глаза. У меня колючий взгляд, кривая усмешка и хриплый голос.
Сэм утверждает, что мои шутки плоские и бородатые, ему, наверное, скучно рядом со мной. Мне с ним тоже, я ведь говорил.
Но я не представляю, что бы делал без всезнающего братца. Уверен, мне не удалось уничтожить бы и половины тех монстров, что сейчас извиваются в аду и пылают жаждой отомстить обоим Винчестерам. Я не люблю хвастаться, но один Сэм бы никогда не сделал того, что удалось нам двоим. Он отвечает за теорию, моё дело – практика, так уж повелось. И, честно, моя роль меня вполне устраивает.
Но в том, чтобы иметь такого брата, как Сэм есть свои преимущества. Он, например, отличный повар. Никто так мастерски не приготовит яичницу, как Сэмми.
В тот день я лежу, растянувшись, на кровати какого-то вшивого, стоящего в пригороде, отеля, широко зеваю и окликаю брата. Он приходит почти сразу: в невесть откуда раздобытом переднике, с ножом в руках.
– Чего тебе? – он бравирует мне прихваткой и улыбается.
– Что ты делаешь? – я пытаюсь сфокусировать на нём взгляд.
– Умывайся, завтрак почти готов, – иногда я с трудом разбираю, кто из нас старший.
Никто не умеет так искусно поджаривать гренки с дешёвой соевой колбасой, как Сэмми. Определённо, его призвание – кулинария. Но сам братец этого не осознаёт, он, кажется, грезит о юридическом.
Мы неспешно завтракаем и пьём кофе: я люблю крепкий и горький, а Сэм кладёт три ложки сахара. Вообще-то мне больше по душе коньяк, но скоро нужно ехать, а неприятности нам не нужны.
Мы заливисто хохочем над одной из моих шуток (всё-таки Сэм зря обзывает их плоскими), когда раздаётся стук в дверь. Короткий рваный звук заставляет напрячься, но это всего лишь разносчик газет принёс свежую прессу.
Я, по привычке, сразу же сажусь за стол и просматриваю первую полосу. Но интересный материал находится только на пятой странице. Маленькая небрежная заметка гласит о пропаже нескольких человек в одном из отдалённых просёлков Техаса. Сэм белеет и грустно вздыхает – он-то уже надеялся на спокойную оседлую жизнь. Про себя я радуюсь над тем, что на горизонте маячит новая работа, но, чтобы окончательно не добивать Сэма, озвучить не решаюсь.