— Николай Федорович, разве это мое дело? — взмолился комендант.
— А чье? На ваш «энский» завод прибывают люди. Связывайся с заместителем директора. Будь добр встретить людей как положено!
Он напомнил, как однажды этот комендант принимал эшелон и что из этого вышло. Эвакуированные прибыли из Киева, долго находились на вокзале. Молодая девушка, помощник санинспектора, прошляпила, не уследила или не придала значения, что несколько человек из эвакуированных пошли к жителям продавать, менять на продукты вещи.
Измученные, голодные, они пережили бомбежки, потеряли родных, применять к ним драконовские меры вроде бы и нехорошо, но с точки зрения медицины, эпидемиологии — они месяц не раздевались, не мылись, среди них могли быть больные тем же сыпным тифом. Через вещи, при общении они могли заразить местных жителей, и это могло быть началом эпидемии. Потому и держат людей в эвакопункте пять дней, никуда не выпускают, а потом уж определяют на жилье.
Приехали люди из Сталинграда, Саратова, Курска. По тому, откуда прибывают эшелоны, можно догадаться, куда подступает враг.
Эшелон, который встречал Николай Федорович вместе с горкомовскими и исполкомовскими работниками, прибыл в полдень. Раскрылись двери теплушек, заводские комсомольцы начали помогать женщинам, старикам и детям собирать вещи, спуститься на землю. На разгрузку эшелона отвели только три часа.
Николай Федорович, работники железнодорожного медпункта, эвакопункта поднялись в вагоны, спрашивали громко:
— Товарищи, больные есть! Товарищи, кто больной? Отзовитесь!
Люди — лица посеревшие, пустой взгляд или агрессивные — не хотят ничего понимать, приходится успокаивать, уговаривать, что не на край света они приехали, их ждут. В первые дни они получат двухразовое питание из двух блюд, хлеба по 400 граммов. Им сделают прививки против оспы и дифтерии.
В те дни донесения санинспектора напоминали фронтовые сводки или приказы: «…В клуб Ленина прибыло 226 человек из Сталинграда, медосмотра не было, санобработка проводилась дезстанцией… В клуб НКВД прибыло 410 семейных, одиночек — 92, детей — 90. Прошли санобработку, прививки не проводились. Больных — трое, отправлены в больницу…»
Приходилось Николаю Федоровичу писать донесения и прокурору, неприятное это дело, но другого выхода не было. Писал: «…В адреса заводов (указывались их номера) прибыло 10 семей, директоры не обеспечили своевременную доставку людей на эвакопункты, люди выгрузились со всем имуществом на перрон. Люди ходили на рынок, в дома к жителям».
Получал и сам строгие предписания проследить, проконтролировать. И следил, и контролировал, почти ежедневно бывал на заводах. Вот где настоящий героизм! Златоустовские заводы за годы войны во много раз увеличили выпуск высококачественного металла для самых сложных видов вооружения, стали нержавеющей, быстрорежущей. В 1942 году выпускали 163 марки высококачественных сталей.
А работали старики, женщины, подростки по 12 часов, и на охрану труда не всегда находились силы и средства. На точилах не было кожухов, на станках — ограждений. Ранения и увечья становились привычным делом. Комарь и здесь воевал — с организаторами производства, мастерами и начальниками. Здесь его называли «гроза Златоуста».
Врач-терапевт или хирург могут посчитать, сколько они вылечили больных, а как посчитать, сколько заболеваний предупредил санитарный врач? Когда он дождется «спасибо»? Война требует металла, оружия, а их делают люди. Задача санитарной службы, ее работников — защитить и сохранить людей, и это тоже работа для фронта. Своим сотрудникам Комарь говорил:
— В войну нет мирных профессий! Смотрите, как работают дети! Они приехали из села, там пасли коров, вязали снопы, а тут — станки. Сколько же сил надо приложить, чтобы перестроиться, а эти дети дают по двести процентов выработки!
На заводе Николай Федорович иногда остановится, наблюдает, как работают люди. Человек истощен, ни на что не реагирует. Видит только деталь, свою работу, на другое нет сил, кажется, и остановиться у него недостает сил. Над его станком табличка: «Выполнение боевого задания». Будь Николай Федорович женщиной, наверное, слезы бы навернулись на глаза.
Как напишешь об этом в письме той же Вере Михайловне? Он звал ее в Златоуст, писал: «Или вы думаете, что польза дела зависит от величины места, города? Делать большое, хорошее дело можно везде. У нас сейчас люди с большими учеными степенями работают как рядовые, и мы считаем, что они творят именно нужное дело…
У нас не Москва, у нас труднее и серее жизнь, но зато мы видим самих себя, свою работу, и нас ценят…»
Оценили труд Комаря и в горкоме партии, когда разбирали его заявление, никто плохого слова не сказал, а секретарь заявил:
— Николая Федоровича все в городе знают как очень необходимого человека!
Его, конечно, приняли в партию, он воспринял это как большую награду. Позже его наградят орденом Красного Знамени, медалями. Значок «Отличник здравоохранения СССР» вручат одному из первых врачей в городе, а потом первому санитарному врачу в нашей области присвоят звание «Заслуженный врач РСФСР». Министр здравоохранения страны М. Д. Ковригина пришлет ему поздравительную телеграмму.
Настроение в те дни у него было такое, что словами не выразить. Он хотел тогда пожелать каждому прожить свою жизнь так же, как он, и быть так же очень полезным и нужным людям.
М. МЕНЬШИКОВА,
литератор
15 января 1942 года
О состоянии эвакуированных детских учреждений
На 1 января 1942 года в Челябинскую область прибыло 123 детских дома с количеством 14 722 человека, 78 детских интернатов — 5878 человек, 65 детсадов — 6148 детей, 15 домов ребенка — 1473 человека, пять детсанаториев — 647 человек, всего с домами собеса — 29 565 человек.
Дети вывезены из Москвы, Ленинграда, Московской, Ленинградской, Тульской, Орловской, Рязанской областей, из Украины и Белоруссии. Основная масса детей прибыла в ноябре и декабре. Все они, за небольшим исключением (ленинградцы в Троицке), размещены в сельской местности — в помещениях школ, изб-читален, клубов и других учреждений, а также в отдельных приспособленных домах.
78 детских домов из 122 приехали совершенно без всякого оборудования, без кроватей, посуды, постельных принадлежностей, белья, обуви, одежды. В таком же состоянии прибыл ряд детинтернатов. Дети школьного возраста, живущие в интернатах, ходят учиться в школы, но в связи с тем, что отдельные учащиеся не обеспечены одеждой и обувью, случаются пропуски школьных занятий.
Областной отдел народного образования принял ряд мер по оборудованию детских домов: мобилизованы имеющиеся ресурсы внутри области, местное население, городские школы участвуют в сборе посуды, белья, одежды и т. д. 17 декабря 1941 года отпущено для детей платьевых и одежных тканей, тику для матрацев на 115 тыс. рублей. По распоряжению облисполкома из рыночных фондов выделено на 45 тыс. рублей мануфактуры.
Хорошо помогают детучреждениям отдельные колхозы Шадринского района («Заветы Ильича», «Путь к социализму» и другие), которые создали продовольственные фонды для детучреждений, обеспечили их овощами, крупой, мясом, выделяют для детей младших возрастов молоко.
Была суровая зима. Морозы достигали 30 и более градусов. В нашем, тогда небольшом городке спешно строился металлургический завод. Шли решающие дни пускового периода. В эти дни и прибыл на станцию вагон с детьми, вывезенными из Ленинграда. Четыре месяца шел вагон до Урала. Довезли не всех. Одних похоронили, других оставили в госпиталях. Дети почти все были раздеты, за дорогу так измучены, что ни на что не реагировали, многие из них просто тихо лежали. Наши чебаркульские женщины брали их на руки, выносили и сами заливались слезами.
Тогда и появилась у комсомольцев города мысль — открыть в Чебаркуле детский дом «Комсомолец».
Бюро райкома комсомола приняло решение: «Организовать детский дом «Комсомолец», члена бюро райкома комсомола Мурашову назначить директором». И закипела работа. Освобождали помещения, доставали продукты, одежду, подушки, одеяла, подбирали воспитателей, искали поваров — и находили. Вскоре над ребятами взяли шефство чебаркульские металлурги. Отсюда, из нашего детского дома, дети войны начали свою дорогу в жизнь.