— Если я это заполню, ты отпустишь меня?
Он кивает.
— Но мне придется для тебя кое-что сделать?
Он снова кивает.
— Если я это сделаю, мы в расчете? Навсегда? Просто одно дельце, и все? — Надеюсь, это звучит достаточно убедительно, иначе он догадается, что я планирую скрыться.
И снова я удостаиваюсь этого величественного кивка, который, собственно, и не совсем кивок, будто он снисходит до признания моего жалкого существования.
Я не спрашиваю его, что это за работенка такая, потому что в мои намерения ни разу не входит когда-либо ее выполнять. Решение людских проблем больше не моя забота. Я пересекла черту с Ро. Большую. Жирную черту. Теперь она мертва. Я свободна. И начала жизнь с чистого лита. Я изучаю его. Он совершенно неподвижен; и как всегда, свет позади него, оставляя лицо в тени.
Он замер, как кот, абсолютно неподвижно. Как кот перед атакой.
Здесь явно что-то не так, только я еще не понимаю что именно.
Мое лицо ноет. Зенки заплыли, особенно левый вот-вот закроется окончательно.
— У тебя льда не найдется? — Мне нужно выиграть время, чтобы понять что происходит. Плюс, если он отправится за льдом, я смогу обшмонать его офис.
Он смотрит на меня, я уже видела у мужчин такой взгляд на женщин: подбородок опущен, взгляд исподлобья, с чуть насмешливой улыбкой. Что-то в этом взгляде мне не понятно, но вызов очевиден. Иди сюда, говорит он. Я тебя вылечу. Он сидит за своим столом, наблюдая за мной. Неподвижно, так неподвижно. Кажется, он даже не дышит.
Я смотрю на него и не знаю, что делать. Часть меня хочет подняться обойти стол и выяснить это.
— Тебе это под силу? Ты правда можешь вылечить мои синяки и ссадины? Я всегда избита и мои мышцы постоянно сводит от перегрузок. Иногда я прожигаю свою обувь и обдираю аж кожу с пяток. Это достает знаешь ли.
— Ты почувствуешь себя лучше, чем когда-либо.
— И каким же макаром?
— Есть кое-какие секреты, Дэни О'Мелли, о которых не узнать, пока ты не в теме.
Я обдумываю это:
— Так что… как на счет льда?
Он смеется и нажимает кнопку на столе:
— Фэйд. Льда мне. Срочно.
— Секунду, босс.
Пару минут спустя я сижу с упаковкой льда на полморды, кое-как заполняя это дурацкое риодановское заявление. Я почти закончила и готова поставить подпись, как вдруг меня одолевает до дикости странное ощущение где-то в ладони, держащей страницу.
Это моя левая рука, в которой я всегда держу меч, та, что почернела некоторое время назад, той ночью, когда я пронзила Охотника в сердце и убила его. Или вернее думала, что убила его. Правда, я не совсем уверена, что сделала это, но я не собираюсь печатать опровержение. Людям необходимо верить во что-то. Когда я вернулась, чтобы сфотографировать его для «Дэни Дейли» и показать людям, он исчез без следа. Словно его и не было. Ни единого пятнышка черной крови. Бэрронс говорит, их нельзя убить. После этого случая я думала, что у меня отсохнет рука. Вены почернели, вся культя стала ледяной, как кусок льда. Мне пришлось носить перчатку несколько дней. Ши-овцам я сказала, что отравилась ядом сумаха[7]. Столь редкого в этих местах, но все же еще кое-где встречающегося раньше. Не знаю, съели ли Тени и его тоже. Интересно, а если и съели, не было ли у них расстройства животиков.
Сейчас я ощущаю покалывание и нечто странное. Я изучаю руку, гадая, что со мной на сей раз. Может, закалывание Охотника что-то створило со мной. Не поэтому ли я и остановилась. А может на горизонте замаячило нечто похуже.
Это так на меня непохоже! Я сплошной оптимизм. Завтра наступит лучший день. Никогда не знаешь, какие сумасшедшие приключения поджидают тебя за углом.
— Детка, так и будешь весь день витать в облаках, или все же подпишешь эту чертову бумагу.
И тут меня осеняет. Я в таком шоке, что моя челюсть с грохотом падает на пол, и целую минуту мне не удается ее подобрать.
Я почти уже подписала!
Он, наверно, сидел здесь, втихаря хихикая от души, поздравляя самого себя.
Я резко поднимаю голову.
— Так что конкретно делает вплетенное в рамку договора заклинание? — Никогда раньше не встречала ничего подобного, а повидала я множество заклинаний. Ро была в этом профи. Некоторые из них по-настоящему были ужасны. Сейчас, глядя на заклинание, мне не верилось, что пропустила его. Умело вплетенные в черные декоративные рамки надписи, мерцающие руны и символы, скользили, находясь в непрерывном движении. Некоторые из них пытались сползти со страницы на мои колени.
Я комкаю лист и бросаю в него:
— Смелая попытка. Ни за что.
— Хм, ну что ж. А могла бы и подписать. Это было самое простое решение.
Он совершенно невозмутим. Я гадаю, может ли что-то вывести его из себя, потерять контроль, разозлить, заставить его вопить и кричать? Мне не удается это понять. Думаю, Риодан по жизни плывет с таким хладнокровным весельем.
— Что было бы, если бы подписала? — спрашиваю я. Любопытство. Его у меня в избытке. Мама клялась, что оно меня сгубит. Уж лучше так. Есть вещи куда и похуже.
— Некоторые секреты…
— Да, да, бла-бла, пока ты не в теме и подобная хрень. Знаем, плавали.
— Молодец.
— Не больно-то было и надо.
— Думаю, как раз токи надо. Ты терпеть не можешь чего-то не знать.
— И что?
Мы оба застряли на месте. И подозреваю, что это «заявление» на самом деле контракт. Связывающий контракт, способный пленить чью-то душу и затолкать ее в чей-то карман. Я слыхала о таком, но не верила, что это реально. Если кому и под силу вплести душу в сделку, так это Риодану. Иерихон Бэрронс всего лишь зверь. Животное, живущее без законов и правил. А Риодан не такой. Он как машина.
— Поздравляю, детка, — говорит он, — ты прошла первое испытание. Теперь тебя можно принять на работу.
Я вздыхаю:
— Когда же уже этот день-то закончится. А здесь вообще кормят? И еще мне нужен новый лед.
В стеклянной стене его офиса неожиданно сдвигается панель, о которой я ничего не знала, а за ней обнаруживается стеклянный лифт.
Оказывается, «Честер» куда больше, чем я предполагала. Пока мы спускаемся на лифте, окружающий вид привлекает мое внимание.
И немного тревожит.
То, что он позволяет мне так много увидеть, означает, что неважно, подпишу я это дурацкое заявление или нет — он решил, что я уже на крючке.
Стеклянный офис Риодана не единственное место, откуда он может за всем наблюдать. Это верхушка айсберга, и когда я говорю насчет айсберга — я серьезна, потому что мегатонна этой хрени скрыта под поверхностью клуба. Центральная часть «Честера» — половина интерьера, с десятками уровней, которые видны публике — едва ли десятая часть всего комплекса. Основная часть, где все тусят, танцуют, заключают сделки с дьяволом — занимает гораздо большую площадь. Риодан и его люди живут за стенами клуба, в местечке, которое с моей точки зрения, начинает выглядеть как огромный подземный город. Все стены из двустороннего стекла. Обитающие здесь на любой уровень могут попасть на лифте или по лестнице, и в любое время наблюдать за всем происходящим. В проектировании этого места заложены нехилые задумки. Они точно не могли отстроить все это за то время, как на прошлый Хэллоуин рухнули стены. Интересно, как долго все это находилось здесь, под полированным, блестящим, гламурным «Честером», славящимся популярным местечком для кинозвезд, моделей и прочих толстосумов. Я гадаю, что если их подземный мир как и наше аббатство на протяжении тысячелетия претерпевало изменения.
Я потрясена до глубины души. Это так круто, что меня снедает зависть. Это зашибенно новый уровень технологии.
— Нравится вид, детка.
Я ковыряю кутикулы на ногтях, делая вид, будто мне скучно.
Лифт останавливается и двери со свистом разъезжаются в стороны. Навскидку, похоже, мы в половине мили под Дублином.