Сессия открылась в декабре 1936 года и с самого начала превратилась в арену настоящей борьбы. В течение полутора недель генетики и в их числе Мёллер и ведущие селекционеры страны выступили против лысенкоизма в целом -- и убожества их теоретической мысли и преувеличений своих практических успехов. Сообщения о выступлениях на сессии ежедневно комментировали главные газеты страны, на ней присутствовал зав. отделом науки К.Я.Бауман, который даже выступил, призывая ученых спорить и искать истину в открытых и честных дискуссиях8 .
Логически свою оборону (а уже приходилось обороняться под напором партийной прессы, дружно нападавшей на "бесплодных" генетиков и превозносившей огромную пользу от "мичуринцев") биологи построили разумно. Главные теоретические доклады должны были сделать трое: Вавилов о генетике растений, Серебровский -- о генетике животных, Мёллер -- о теоретической генетике. Затем должны были выступить другие биологи, на частных примерах показав силу методов науки и ее результативность.
Вавилов в своем докладе, помимо детального рассказа об успехах генетики растений, указал на недопонимание лысенкоистами основ науки, привел примеры огромного вклада науки в практику, а генетики в особенности, в развитие селекции. В сущности о том же говорил и Серебровский, который в длинном выступлении постарался доказать, что успехи генетики неоспоримы, что, несмотря на свою сугубую теоретичность, она уже дала много практике и станет настоящей золотой жилой в будущем. Но оба докладчика будущее не определяли завтрашним днем, трезво осознавая, что между раскрытием основных закономерностей и приложением их к селекции еще немало работы. За это и ухватились многие из стана Лысенко. Вот видите, говорили они, обращаясь к широким кругам и в данном зале, и за его стенами, генетики только обещают будущий прогресс, но не дают ничего для сегодняшнего и даже завтрашнего дня. А мы ждать не можем. Как сказал Цицин:
"... ведь в этом гвоздь спора, так как Т.Д.Лысенко доказывает, что генетика в современном состоянии своего развития отстает на несколько лет от быстро растущей, социалистической действительности" (74).
Особое значение могло иметь выступление Германа Мёллера, в котором он рассказал о факторах наследственной изменчивости (генах), о природе мутаций (именно за открытие искусственного вызывания мутаций он получил позже Нобелевскую премию) и темпах мутирования. Конечно, и сама генетика была наукой сложной, и рассказ Мёллера получился далеко не простым, но все-таки он содержал важные указания на нереальность надежд менять гены запросто, по желанию экспериментатора и простым изменением окружающей среды. Именно этот аспект больнее всего задел лысенковцев, и мы увидим, как они принялись нападать на своего американского коллегу.
Н.К.Кольцов, также бывший академиком ВАСХНИЛ, обратился и к лысенкоистам и к их оппонентам с призывом более глубоко вникать в исследуемые вопросы, повседневно учиться, стремиться к познанию истины, а не к жонглированию словами. Кольцов не пощадил самого Вавилова, сказав ему следующее:
"Я обращаюсь к Николаю Ивановичу Вавилову, знаете ли вы генетику, как следует? Нет, не знаете... Наш "Биологический журнал" вы читаете, конечно, плохо. Вы мало занимались дрозофилой, и если вам дать обычную студенческую зачетную задачу, определить тот пункт хромосомы, где лежит определенная мутация, то этой задачи вы, пожалуй, сразу не решите, так как студенческого курса генетики в свое время не проходили" (75).
Кое-кто из генетиков поступил иначе. Так, Н.П.Дубинин называл ошибки Лысенко заблуждениями и утверждал, что они временны и случайны, так как обусловлены чересчур большим доверием к Презенту, который, собственно, и ответственен за все ошибки своего патрона. Такими речами Дубинин оказывал дурную услугу своей науке. Еще более неприятным было то, что он укорил своих собратьев по науке (главным образом, своих учителей -- Кольцова и Серебровского) за их, как он выразился, "грубейшие, реакционные ошибки... подчас дискредитирующие науку" (76) и находил ошибки (как он выразился -- "элементы лотсиантства") даже в вавиловском законе гомологических рядов. Как показало время, эта позиция Дубинина не была быстро преходящим "грехом молодости"9. Много лет спустя Дубинин вернулся к сессии ВАСХНИЛ 1936 года и повторил дифирамбы в адрес Лысенко, но раскритиковал генетиков:
"Итак, доклады Н.И.Вавилова, А.С.Серебровского и Г.Г.Мёллера на дискуссии не содержали новых идей ни в теории, ни в практике, не указывали путей прямого, быстрого внедрения науки в производство. Выступления этих лидеров опирались на прошлое генетики.